Ловушка для горничной

Шагаева Наталья

Дверь в кабинет открыта, Андрей за рабочим столом, что-то печатает. Составляю с подноса на стол чай и прикрываю двери. Андрей поднимает на меня глаза, удивительно вздергивая брови.

Вот только не надо мне здесь делать вид, что ты ничего не понимаешь.

— Уже страшно, — хрипло усмехается, наливая себе чай, и посматривает меня. — Ну давай, выскажись.

— Да не буду я высказываться. Просто поговори с дочерью и как можно мягче сообщи, что меня не будет с вами в зоопарке и я не твоя «подружка».

— А что так?

— Андрей, ты действительно

не понимаешь, к чему это приведет?

— Объясни, — пьет чай и ждет от меня ответа.

— Ты в курсе, что твоя дочь хочет, чтобы ты женился? Полагая, что тогда у нее появится мама? И вот во мне она увидела твою будущую жену. Ты понимаешь, что будет с ней потом?

— Да я в курсе… — выдыхает Андрей. И взгляд у него сегодня какой-то очень болезненный, словно он не выспался. — Вчера это было ненамеренно…

— Больная тема? — спрашиваю я, присаживаясь на край дивана. Ну не хочется мне его кусать и скандалить. Андрей слишком вымотанный и открытый сейчас. Словно очень устал.

— Не без этого, — откидывается в кресле, прикрывая глаза.

— Что случилось с твоей женой?

Да, мне хочется понять, что в жизни этого мужчины пошло не так.

Мне должно быть все равно, но это не так. Даже не пытаюсь копаться в себе и искать причины.

— Я не был женат. А мать Дины умерла при родах.

— Извини, мне очень жаль.

— Такая, сука, судьба, — открывает глаза, добавляет в чай мед и лимон.

— Ты плохо себя чествуешь?

— Да, что-то сегодня… — не договаривает, отвечая на звонок. — Покровский. Да, мне нужен отчет по «Стройсервису». — Поднимаюсь с дивана, подхожу к Андрею. — Да, мне нужны точные цифры с… — замолкает, поднимая на меня глаза, поскольку я прикасаюсь ладонями к его щекам, чтобы измерить температуру. Горит. Убираю руки. — Да, я вас слышу, — провожает меня взглядом, продолжая разговор.

Выхожу из кабинета, направляясь в свой домик. У меня там целая аптека после моей болезни. Благодаря Андрею, конечно. Я тогда из вредности не пила его таблетки. Собираю все в пакетик, иду на кухню, наполняю стакан теплой водой и возвращаюсь в кабинет.

Ставлю на стол Андрея стакан с водой и раскладываю лекарства.

— Вот это и это ты должен выпить сейчас. А это – через час, а это – на ночь, — сообщаю ему.

— Детка, я не против поиграть в медсестру и пациента, но давай сделаем это вечером? Мне нужно поработать, — усмехается Андрей. — А вот это, от головной боли, пожалуй, выпью сейчас, — берет таблетку, закидывает в рот и запивает.

— Да какая работа? У тебя температура. Тебе срочно нужно в постель.

— Только вместе тобой, детка. Вечером.

— Андрей Сергеевич! — начинаю злиться.

— Василиса, твоя забота очень ценна для меня. Спасибо. Температура – это хорошо, пусть будет, некритично. Организм должен бороться. Если я сейчас наемся всего этого, то вырублюсь. А мне нужно поработать. Домой не поеду – боюсь заразить дочь. Она и так недавно переболела. Жду тебя вечером в гостевой комнате со всей этой аптекой.

— Не дождётесь! — фыркаю, покидаю кабинет, хлопая дверью.

Злюсь

на него, но на себя больше. Дура. Позаботилась… Не знаю, что на меня нашло. Ну как так вышло, что он стал мне ближе? Тот самый Стокгольмский синдром? Боже, мне точно нужен психиатр. Это уже тревожные симптомы.

Самое смешное, что целый день я думаю об Андрее, черт бы его побрал. В обед заглядываю в его кабинет. Андрея нет, а отставленные мной таблетки переложены на подоконник.

Ничего не выпил.

Ну и пусть получит осложнения, раз такой упертый!

Вечером Андрей поднимается в гостевую спальню. И я снова заглядываю в его кабинет, убеждаясь, что он так и не выпил лекарства.

Да он издевается?!

Ладно.

«Мне все равно! Все равно!» — повторяю себе.

Принимаю душ, переодеваюсь в бежевый домашний костюм, состоящий из легких широких брюк и маячки.

Злюсь на саму себя, но выхожу из домика. Забираю лекарства из кабинета Андрея, беру на кухне графин с теплой водой и поднимаюсь в гостевую комнату.

Мерзавец!

Стучу ногой, потому что заняты руки.

— Входите! — отзывается Андрей.

Стучу еще раз, поскольку не могу открыть. Шаги, дверь распахивается. Этот гад даже не удивлён. Распахивает дверь шире, пропуская меня.

Выплеснуть бы эту воду в его самодовольное лицо, но я молча вхожу и составляю все на тумбу перед кроватью.

Оборачиваюсь – Андрей в черном махровом халате. Волосы влажные после душа и выглядит еще хуже, чем днем. Полностью разбит, глаза стеклянные. Говорю же, мерзавец. А вот если бы я не пришла, помирал бы из вредности?

На кровати ноутбук и какие-то бумаги.

Трудоголик – это диагноз.

— Убирай вот это все! — указываю на кровать.

— Моя прекрасная и строгая медсестра всё-таки пришла. Теперь точно буду жить.

— Не обольщайтесь, Андрей Сергеевич, я просто отдаю долги. Вы тоже меня лечили, когда я была больна.

— Ой, лгунья, — закатывает глаза. — Ну пусть будет так.

Глава 22

Андрей

Мне и правда хреново. Все тело ломит, знобит, голова тяжёлая. К вечеру становится хуже. На дворе лето, а мне холодно. От любого резкого движения простреливает в висках. Принимаю горячий душ, пытаясь согреться. Нет, я не идиот. Отказываться от лечения не собираюсь. Не пришла бы Василиса – вызвал бы врача. Но моя прекрасная медсестра здесь. Она делает вид, что равнодушна, но у нее плохо получается. Давай, детка, сдавайся, ты же уже изменила свое отношение ко мне. Я вижу это по ее глазам, там больше нет ненависти ко мне. Праздновать победу явно рано, но мы сделали один большой шаг. Не без Динки, конечно. Это было ненамеренно… И меня тоже очень беспокоит то, что моя дочь видит в каждой женщине мать. Это больно – да, но я ничего не могу изменить. Да и Василиса – не каждая…