Ловушка для капитана
Шрифт:
Несмотря на высокий рост, Филипп обладал телосложением фехтовальщика; он отличался особенной гибкостью и выносливостью и превосходно управлялся с любым холодным оружием. Передвигался он молниеносно и представлял смертельную угрозу. Сейчас он сражался обычным абордажным мечом, какие предпочитают большинство капитанов; лезвие сверкало на солнце, когда он отражал очередной удар Роджерса.
Но Роджерс был сильнее, тяжелее, и плечи у него были шире; кроме того, он дрался гораздо более тяжелым, чем у Филиппа, коварно изогнутым клинком. Судя по лихорадочному возбуждению на лице Роджерса, он считал, что уже
Калеб понял, что сейчас другу лучше не мешать – он справится сам.
Вот Филипп раскрылся, и Роджерс бросился в атаку. С торжествующим ревом он замахнулся и нанес удар… но его клинок рубанул воздух. Филиппа давно не было в том месте, где Роджерс его ожидал.
Филипп отскочил вбок и очутился за спиной у Роджерса. Он ударил Роджерса рукояткой меча по затылку, а затем вонзил ему в спину нож, который появился словно ниоткуда. Роджерс взревел и рухнул на землю. Филипп развернулся, увидел, что Калеб на него смотрит, и с мрачным видом отсалютовал ему.
Они вместе подбежали к бараку и снова ринулись в бой, помогая своим удерживать крыльцо. Их путь был усеян трупами работорговцев. Похлопав по плечам двух своих людей, Калеб жестом велел им осмотреть всю поляну, чтобы убедиться, что ни один работорговец, чувствуя приближение последнего часа, не попытался ускользнуть. Очень важно, чтобы до Фритауна не дошло ни слова о том, что случилось с Кейлом и его людьми.
Гибель Роджерса предрешила исход схватки, но Калеб и его спутники были слишком опытными, чтобы ослабить бдительность. Когда Калеб и Филипп ринулись вперед, их подчиненные последовали за ними; они образовали несокрушимую волну. Вместе они добили последних работорговцев. Всех, кроме Кейла.
Прислонившись спиной к высокому основанию крыльца, он вертелся на месте, как дервиш; размахивая двумя сверкающими на солнце клинками, он не подпускал к себе людей Калеба и Филиппа. Помня слова Роберта о том, насколько опасен главарь работорговцев, Калеб предупредил своих заранее: его следует окружить, но ни в коем случае не вступать с ним в бой, если только не представится случай нанести ему быстрый смертоносный удар.
После того как Калеб и Филипп вышли вперед, остальные посторонились, и они плечом к плечу пошли на Кейла. Однако вначале остановились на довольно почтительном от него расстоянии. Кейл смерил новых противников оценивающим взглядом; они пока не пускали в ход мечи.
Главарь работорговцев был довольно приземистым, однако он был очень жилистым, а, судя по тому, как он непринужденно двигался, мгновенно реагируя на любой жест противников, его быстрота была поистине смертоносной. Он готов был в любой миг перейти в наступление; его причудливо изогнутые мечи, напоминавшие турецкие ятаганы, казались продолжениями его рук.
Опасный противник!
Краем глаза Калеб заметил, как сжал челюсти Филипп, затем Филипп полуобернулся к Рейно; в ответ на безмолвный приказ тот вложил в руку Филиппа заряженный пистолет.
От Кейла это не укрылось.
– Что? – ухмыльнулся он. – Правосудие без чести? А как же справедливость? – Последнее слово он произнес презрительно, но обращался не к Филиппу. Он не сводил взгляда с Калеба, и его вызов явно был направлен ему.
Калеб
Будь Калеб прежним, он немедленно откликнулся бы на вызов и вступил в драку с Кейлом; он еще никогда в жизни не отказывался от вызова – или от драки. Однако на сей раз… как же поступить?
Филипп покосился на друга.
– Калеб… мы сейчас и судьи, и присяжные. Такие шавки, как он, не заслуживают честного боя. Приговор ему уже вынесен.
«Кто сказал, что я собираюсь биться честно? Этот мерзавец точно честно драться не будет».
Кейл скривил губы в презрительной ухмылке:
– Ну что, сынок? Или язык проглотил?
Калеб улыбнулся:
– Нет, просто думаю о том, как странно говорить с червем вроде тебя о правосудии и справедливости.
Кейл стиснул зубы – и ринулся в бой. Вращая мечами, он бросился на Калеба.
Выругавшись, Филипп отступил, не выпуская из рук пистолета. Остальные чуть разошлись, образовав круг.
Калеб заметил, как напряглись мышцы Кейла. Одним движением руки он отбил оба удара. Закипел бой. Калеб не мог – не смел – отвести взгляда от лица Кейла ни на секунду. Он следил за его крутящимися мечами, замечая едва заметные перемены в лице врага; вопреки расчетам работорговца, Калеб не старался удержать оба ятагана в поле зрения.
Меньше чем через минуту Калеб пожалел, что не позволил Филиппу застрелить подонка; Кейл был по-настоящему опасен; к тому же с мечами он управлялся лучше Калеба. К сожалению, время для правосудия с помощью пистолета уже прошло. Они с Кейлом перемещались так быстро, что даже такой меткий стрелок, как Филипп, не рисковал взвести курок.
Хотя Кейл это понимал, он понимал и другое: пока Филипп находится вне пределов досягаемости с пистолетом в руке, он, Кейл, не выйдет из круга живым. Прикинув расстановку сил, работорговец бросился в бой со звериной яростью. Терять ему было нечего; он дрался изо всех сил. При его быстроте и увертливости невозможно было предсказать, куда он нанесет очередной удар; еще труднее оказалось парировать его выпады. Но Калеб был выше, сильнее, у него были шире плечи – и, что самое главное, он был моложе Кейла. Если противник не сумеет прорвать его оборону… рано или поздно правосудие одержит верх.
Он пристально следил за врагом, ожидая, когда до него дойдет, что он обречен. Так и произошло; Кейл прищурился. Потом он бросился вперед, норовя лягнуть Калеба в пах, но тот отскочил в сторону. Не давая Кейлу опомниться, Калеб бросился вперед и что было сил пнул работорговца в колено.
Кейл завопил от боли и машинально опустил голову.
Тигриным прыжком Калеб переместился за спину противника и нанес короткие, но сильные удары по кистям Кейла. Тот снова завопил, выронив оба меча. Калеб потянулся к плечам Кейла, собираясь поставить того на колени, но…