Ловушка для Катрин
Шрифт:
Но эта безумная и последняя ночь прошла безрезультатно. И теперь, когда опасность обрушилась на Монсальви, Катрин была довольна, что все так случилось. Господи, что бы она делала с недомоганиями во время беременности теперь, когда ей надо было играть роль воинственной героини?
Небрежным жестом Катрин прогнала сожаления как назойливых мух. Не думая больше об этом, она пересекла барбакан [2] замка, и ей сразу бросилось в глаза царившее там оживление.
Двор жужжал, как майский улей. Повсюду носились служанки; одни несли корзины с мокрым бельем, другие везли на тележках тазы с водой, кувшины с растительным маслом и ставили их у пылающих костров,
2
Барбакан(барбакана) – с арабского barbakkhaneh, стена перед дверью. Наружное, сравнительно невысокое укрепление с башнями у рва перед мостом. В нем размещали караульные помещения и склады, оно предохраняло основной подъемный мост с решеткой. ( Прим. пер.)
Впервые замку предстояло испытать неприятельский огонь. Не прошло и года с тех пор, как он был завершен. Монсальви выстроили на месте старой крепости Пюи-де-л'Арбр, разрушенной ранее по приказу короля; на строительство пошли значительные суммы, вносимые ежегодно их другом, торговцем Жаком Кером [3] , которому в трудный момент Катрин внезапно решилась подарить самую роскошную свою драгоценность – знаменитый черный алмаз, находящийся теперь в сокровищнице Нотр-Дам в Пюи-ан-Велей.
3
Жак Кер(около 1395–1456) – французский купец, финансист, государственный деятель. ( Прим. пер.)
На этот раз замок построили у южных ворот, вплотную к крепостной стене, чья огромная масса удваивала или даже утраивала стену в этом месте. Но сможет ли он в наступивший час осады выдержать огонь врага, удары камнеметов, катапульт, подведенных к стенам?
Совсем недавно, огибая лесок, Катрин почти столкнулась с волками Жеводана, занятыми своим мрачным делом смерти. Она не успела определить их силы, ей оставалось только повернуть лошадь и спасаться бегством, когда по возгласу поняла, что обнаружена. Жосс, следовавший за ней, тоже ничего не успел рассмотреть. Кто мог знать, что за груз везли с собой Апшье? Катрин боялась за свой замок так же, как за своих людей. Он был отчасти и ее произведением.
Именно она заложила первый камень, обсуждала план с аббатом Бернаром и с братом архитектором аббатства в то время, когда никто в Монсальви, и она в том числе, и не надеялся снова увидеть мессира Арно в этом презренном мире.
Она хотела видеть замок неприступным, и для этого следовало бы его построить на отвесной скале. Но она прежде всего думала о сохранности города и аббатства, принеся в жертву собственную безопасность. Заключенный таким образом в крепостные стены, замок Монсальви имел свои недостатки, знакомые его владелице. Но больше всего Катрин страшила опасность предательства.
Конечно,
А потом последняя, милая крошка Бертиль, дочь Мартена, ткача. Эта не перенесла своего позора, и однажды утром ее выловили из Трюйера. И, несмотря на горе матери, на мольбы Катрин, ее не смогли похоронить на освященной земле. Она нашла покой у дороги. Вся деревня оплакивала Бертиль. Говорили, что в объятия смерти ее толкнула боль, боль любви, которую злодей Жерве всадил ей в сердце, как арбалетный наконечник, а после бросил ради другой юбки. Говорили даже, что на самоубийство толкнул ее он, потому что был жесток и любил женские страдания.
И все же, когда люди Монсальви заполнили двор замка, потрясая вилами и косами и требуя смерти, Катрин приказала арестовать Жерве и не спускать с него глаз. Но объявить смертный приговор и соорудить виселицу было выше ее сил. Она приговорила Жерве к ударам кнута и приказала вышвырнуть его вечером с наступлением темноты на снег, отдав на суд Бога и на милость волков.
Аббат Бернар ее одобрил.
– Вы не могли убить человека, – сказал он ей в утешение. – Если Бог захочет, чтобы он умер, он умрет этой ночью, убитый холодом, голодом или диким зверем. Вы были мудры, отдав его Божьему суду.
Но Жерве не умер, и теперь Катрин укоряла себя за милосердие, которое она расценивала как излишнюю чувствительность. Покарай она этого мерзавца, ее город, дом и ее близкие не подверглись бы сейчас смертельной опасности. Она была недалека от мысли, что Божий суд имеет свои слабые стороны.
Со вздохом смирения Катрин тронула лошадь и пересекла главный двор замка.
В воздухе стоял зловещий шум от звона оружия, ударов молотков и гула огня, и замок напоминал хорошо выдрессированного огромного сторожевого пса, готового к смертельной схватке. Набат все еще звонил: небо было черно.
Катрин присоединилась к Саре, отчитывавшей напуганных девушек с кухни.
– Можно подумать, – ворчала цыганка, – что через час их уже изнасилуют! Набат звонил всего три минуты, а шестеро из них уже спрятались под кровати! Эй, Гаспард, чем смотреть на небо так, будто оно тебе сейчас упадет на голову, ступай-ка лучше в сарай и скажи, чтобы подготовили для беженцев свежее сено. Вот уже первые подходят!
Девушка исчезла, подняв вихрь своей юбкой. В ворота въезжала старая телега. В ней сидели ребятишки вокруг онемевшей от страха матери. Сара сделала движение, чтобы подойти к ним. Катрин ее удержала:
– Где дети?
– С ними Донасьена, и ты хорошо сделаешь, если к ним присоединишься. У тебя лицо человека, увидевшего дьявола.
– Так я его и видела. У него было сто ревущих голов в касках, тысяча рук, опускавших топоры с одинаковым равнодушием на все, будь то живые тела или деревянные двери, и кидавших факелы в дома, из которых они вытаскивали жителей, швыряя их в грязь, чтобы потом зарезать, как баранов.
– Что ты будешь делать?
Катрин пожала плечами.