Ловушка для княгини
Шрифт:
— Нет, зря ты так, он любил тебя, я ему верю, — обратилась Настасья в черноту угла.
— Экая ладненькая ты у нас получилась, — из темноты вышла небольшого росточка инокиня, не старая еще, с гладкой кожей лица и огромными зелеными глазищами. А в глазах этих не было искры жизни, только холодный блеск.
— Матушка, — прошептала Настасья, чувствуя, как ноги прирастают к полу.
— Я тебе хорошую мать нашла, знала, что достойную дщерь вырастит, — хохотнул призрак… или не призрак.
Подойти, дотронуться, но ноги
— Тебе у них хорошо было? — легкая ревность, а может игра воображения.
— Я по тебе скучала, — всхлипнула дочь.
— Прости. Со мной тебе только стыдом умываться. Стыдишься матери такой?
— Нет!!! — горячо выкрикнула Настасья.
— Хорошую дочь она вырастила, хорошую, — пробормотала тень, — я б так не смогла.
И образ стал таять, пропадать обратно в темноту, меркнуть на глазах.
— Подожди, матушка, подожди!!! — задохнулась от нахлынувших чувств Настасья, срываясь наконец с места. — Подожди, матушка.
— Попадешь скоро к своей матушке, — прилетело из небытия.
Настасья заметалась вдоль стены, ощупывая холодный камень.
— Матушка!!!
— Настасья, ты чего?! — в часовню ворвался Ростислав. — Чего кричала?
— Она жива, да?! — подлетела к нему Настасья, вцепляясь в мягкий мех его кожуха. — Она не умерла, да?
— Она умерла, Настасьюшка, — Ростислав бережно поправил сбившийся на сторону убрус сестры, — умерла, понимаешь?
Из распахнутого окна на лицо Настасье упало несколько снежинок, тут же обращаясь в кристаллы слез.
— Понимаю, — прошептала сестра.
— Пойдем, домой пора ехать, — потянул брат за руку.
Они медленно пошли к выходу.
— Помоги ей попасть в Черноречь, — прозвучало им вслед.
Ростислав опустил плечи, как-то ссутулился.
— Помогу, — пообещал он, и Настасья кожей почувствовала, как нелегко ему далось это согласие.
Брат с сестрой обратно ехали молча, каждый думая о своем. Федосья все время их тормошила, одаривая монастырскими сплетнями и пытаясь развеселить.
— Я, душа моя, к Черноречью дружину поведу, Давыда Заозерского отгонять, — предупредил Ростислав, наклоняясь в седле к жене.
— Не надо, — очнувшись, испугалась Настасья, — не справитесь, и ежели с тобой чего случится, как я детям твоим в очи глядеть стану? Не надо.
Теперь и ей казалось, что идти против Давыда — безнадежная затея. Сразу всплыл в сознании рыженький сбитый карапуз Юрий и задорные девчоночки княжны.
— Не надо, — опять категорично покачала Настасья головой.
— Нет, она правильно подсказала, — мрачно произнес Ростислав, не уточняя, кто «она», — сейчас его надо по носу щелкнуть, покуда силу не набрал, а как Черноречь заглотит, мы для него, что ореховый прут. Переломи и бровью не поведет.
— Но может дождаться дружины отца? — все же высказалась Настасья, чтобы полностью успокоить совесть.
— Прости,
— Что не говорить? — перед глазами стали расплываться заснеженные холмы.
— Да я и сам не уверен, — пробормотал бежский князь, — потому и не стал тебя тревожить… Просто Давыд уж больно осторожен, уж если он так вот, в открытую, полез, значит ведает что-то такое, чего нам неизвестно.
— Отец жив, я сон видела, — вымучила улыбку Настасья.
«Да где же они?!» А пред глазами зеленые ели, голые дубы да снег, присыпанный тревогой…
Глава XXXII. Ночь
Ростислав держал совет со своими воеводами, здесь же, в гриднице, в сторонке тихо сидели и Настасья с Федосьей, большой тенью за своей княгиней возвышался Кряж.
— Хорошо бы было, если бы мы сообща с чернореченскими ударили, а так-то, пока они там сообразят, что из городни выходить нужно, нас уж подавят, — прогундел один из бежских бояр, узкоплечий, сутулый дядька.
— Вышата там за старшего, уж догадается, — неуверенно возразил Ростислав.
— На догадку-то надеяться, — отмахнулся сутулый.
Настасья чувствовала, что бежские нарочитые мужи не в восторге от затеи Ростислава. Время от времени она и на себе ловила недобрые взгляды, мол, из-за сестрицы княжьей весь переполох, ежели б не она, так тихо бы отсиделись. Положить головы за чужой град никому не хотелось. От того Настасья с замиранием сердца прислушивалась к каждой фразе.
— Если бы мы смогли им знак какой подать, чтобы вместе ударить, сговориться, — задумчиво произнес бежский князь.
— По небушку перелететь, — с издевкой фыркнул сутулый.
«По небушку, по небушку… или под землей?» — разволновалась Настасья. В памяти всплыл отец, тычущий ей в каменное кольцо колодца: «Здесь ночью, ежели что, уйти можно, к реке выйдете». Но если братьев матушка Елена еще может вытолкать из града, то саму княгиню Чернореченскую уговорить уйти мог бы только отец, а его сейчас нет рядом. Елена не выйдет из Черноречи, будет умирать со своими людьми, и надо спешить, надо помочь ей!»
— Ход есть, — звонким голосом проговорила Настасья, приподнимаясь с места.
Бородатые суровые лица поворотились к ней.
— Есть, только я вам его показать не могу, даже тебе, — обратилась она к Ростиславу. — Возьмите меня с собой, я в град проберусь, мы знак подадим.
Тайну спасительного лаза нельзя выдавать никому, это Настасья уж успела почувствовать на собственной шкуре, под толщей земли в Дмитрове. Сегодня друзья, а завтра? Бог весть.
— Нет, подставлять тебя под стрелы я не стану, — категорично замахал рукой Ростислав, — да и что я ей скажу… — пробубнил он уже невнятно.