Ловушка для лжепринцессы
Шрифт:
— Нет ничего про такие волосы, — наконец признал он. — Есть про рыжие, бордовые, тёмные и светлые. Хочешь?
— Нет. Давай тогда сам что-нибудь придумай, — обернулась я, глядя в лицо, которое вилерианец отчаянно пытался сохранить невозмутимым.
— Ну они… синие… как… как… — запнулся он, но быстро нашёлся: — мой любимый синий плащ!
— То есть я для тебя как вещь? — нарочито возмущённо спросила я, внимательно наблюдая за реакцией.
Я, безусловно, нарывалась. Но отчего-то чувствовала, что с конелося он
Мейер нахмурился, брови сошлись на переносице, а на лице появилось озадаченное выражение.
— Как ты к этому пришла? — с недоверчивым любопытством спросил он.
— Ты сам сравнил меня с вещью.
— Нет, я сравнил твои волосы с предметом. Перламутр тоже предмет, если разобраться. Но сравнение кожи с ним подобной реакции не вызвало. Хотя перламутр совершенно бесполезен. Хрупок и ненадёжен. В отличие от моего плаща.
Мейер выжидательно уставился на меня.
Я не выдержала и прыснула снова. Нет, просто невозможно разговаривать такие разговоры на серьёзных щах.
— Мне нравится, что ты смешливая.
Судя по всему, это он говорил от души.
— И много у тебя заучено комплиментов? И зачем?
— Женщинам нравятся комплименты. А у меня хорошая память. Мне было несложно запомнить несколько десятков.
Я чуть не присвистнула. Кажется, кто-то готовился к встрече.
— То есть ты хотел таким образом мне понравиться?
— Ну да. А как иначе? Разве можно не хотеть нравиться? Я хочу на тебе жениться. А если я тебе не понравлюсь, то ты откажешься.
— А я могу отказаться? — вкрадчиво спросила я.
Вот так — искала медь, а нашла золото.
— Ну… да. Но я сделаю всё, чтобы ты не стала отказываться, — заверил он и улыбнулся.
Хотелось ответить, что в таком случае ему лучше не улыбаться, уж больно кровожадно у него это получается. И зубы ещё такие — белые, ровные, явно не знающие ни кариеса, ни периодонтита. Кажется, что такими можно сразу целую голову откусить.
— А дальше что? Допустим, я соглашусь. Что дальше произойдёт?
— Мы поженимся. Я приведу тебя в свой дом. Он уже почти достроен. Ты станешь там хозяйкой. Я завершу военную карьеру и займусь фабриками. Дети пойдут. Потом внуки. Как-то так.
— Очень основательный план. Главное, подробный, — похвалила я, опять почти ни капли не издеваясь. — А как же чувства?
— Какие чувства? Ты что, замёрзла или есть захотела?
— Нет, я про другие чувства.
Может, он тоже меня троллит? Не всерьёз же он такое говорит?
— А какие чувства тебе нужны?
— Например, как насчёт чувства симпатии? Влюблённости? Защищённости?
— Это всё будет, — уверенно кивнул
— Хватит! — решительно прервала его я. — Можно говорить только те комплименты, которые ты придумал сам.
— Но они же могут тебе не понравиться!
— Ну, бой ты не всегда можешь выиграть, но это же не повод в него не идти, так?
— Так, — вынужден был признать он.
— С комплиментами тот же случай.
— Да, мне говорили, что может быть нелегко, — вздохнул он. — Но отец женат и старший брат женат, я думаю, что и у меня получится.
Фраза царапнула какой-то неправильностью. И это на общем фоне абсолютно сюрреалистичного разговора.
— А что такого в том, чтобы быть женатым? — осторожно спросила я.
— Ну как же… жениться — это же мечта любого мужчины! — выдохнул он.
Что?!
А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
Глава 11. Цветок счастья
— И почему же жениться — это мечта любого мужчины? — спросила я.
Нет, в магию всё-таки намного легче верить, чем в это заявление.
— Потому что тогда у него появляется жена, — уверенно ответил Мейер.
Очевидно.
А можно ещё и так, чтобы было понятно?
— Но жёны есть не у всех? — зашла я с другого конца.
— Конечно, нет.
— А почему? — вкрадчиво спросила я.
— Как это почему? Женщин на всех не хватает. А те, которые есть, выбирают только самых лучших. Особенно вилерианки.
— А почему женщин на всех не хватает?
— Их мало рождается. Раз в пять меньше, чем мужчин.
— И вы поэтому похищаете женщин из других миров? — наконец дошло до меня.
— По-разному. Где-то покупаем, где-то они сами соглашаются переехать, где-то заключаем мирные договоры, как с Гленнвайсом, и женщин нам… отдают.
— И тебе не кажется, что это дико? И жестоко? Просто брать и забирать женщин из их семей? — ужаснулась я.
— Ты о чём? Разве кто-то может отдать женщину, которую ценит? Если вас отдали, значит, в своём мире вы были не нужны. А здесь — очень нужны. В Вилерии о вас позаботятся, будут беречь, любить и уж точно никогда не отдадут. За свою женщину каждый сражается до последнего вздоха.
И так просто и буднично он это сказал, без доли пафоса или патетики, что я сразу поверила: да, сражаются. В свои слова Мейер действительно верил. И поспорить было сложно, ведь вилерианцам действительно отдали тех, кого в Гленнвайсе считали неликвидом.
— И все эти нападения ради тридцати девушек? — изумилась я.
— Нет, тридцать — это благородных, красивых, молодых, бездетных и незамужних. Такие требования мы изначально выдвинули. А ещё по три тысячи молодых и незамужних от каждого государства, заключившего мир, прибудут следующим порталом, но ими будет заниматься другой отряд.