Ловушка для «Осьминога»
Шрифт:
– Как сложится ситуация… Вполне возможно, что опять зайдем в Гамбург. Помнишь, там есть музыкальный магазин, двухэтажный? Туда и наведаешься… Пока мы сечем Атлантику туда и обратно, эти «Секс-аут» наводнят всю Европу.
– Разве что так… – Кунин погасил сигарету и встал. – Пойдем чаи гонять.
II
Когда Олег Давыдов принял от третьего штурмана ночную, с ноля до четырех часов, вахту, «Вишера» уже вышла в Балтийское море. Погода была отличная, видимость – лучше не бывает, хотя по прогнозу были обещаны обложной дождь и туман, но их пока не было
Сдававший вахту штурман сказал, что мастер недавно пошел прилечь и просил разбудить его, если обещанный туман появится.
– Вот тебе точка, брал по радиомаякам, слышно хорошо, – сказал он Олегу. – Только что гонял радар – впереди никого нет. За вахту обогнали три судна. В старушке «Вишере» пороху еще хватает, идем по пятнадцати с половиной узлов.
Третий штурман перенес с черновика записи за четыре часа в судовой журнал, пожелал Давыдову доброй вахты и ушел со сменившимся рулевым пить чай.
Едва третий покинул мостик, как появился Кунин.
– Привет полуночникам, – сказал Борис и легонько похлопал по плечу Давыдова, который стоял на крыле и в бинокль осматривал горизонт. – С первой в рейсе собакой тебя, Олег.
– Ну, не скажи, – возразил Олег, не отрываясь от бинокля. – В такую яснину, как эта, не назовешь вахту собачьей. Ты читал «Белые ночи» Достоевского?
Борис с любопытством глянул на Олега.
– Кино смотрел, – сказал он. – Странный ты парень, Олежка… Почти двенадцать лет плаваю, всяких штурманов насмотрелся, а такого не встречал.
– Какого? – спросил Олег.
– Ну, как тебе сказать… Чересчур начитанного, что ли… Твоя эрудиция выходит за рамки нормы. Тебе это не мешало в жизни?
– Сейчас нет, а вот в школе и мореходке – да. Погоди, Боря, я сейчас определюсь, возьму точку, и мы с тобой спокойно потолкуем.
Он надел наушники, настроил радиопеленгатор на один радиомаяк, потом взял второй, третий… Треугольника погрешности почти не было, и ложились линии так, что было видно: у предыдущего штурмана обсервация была на уровне. Олег вздохнул, он всегда испытывал облегчение и даже некую радость, когда сходились у него штурманские расчеты, поставил на курсе отметку определенного им места, надписал рядом на карте время и отсчет лага.
Выйдя на правое крыло, где стоял с сигаретой в руке Борис, довольно спросил:
– Ну и что ты хотел мне доложить по поводу моей эрудиции?
Олег Давыдов родился и вырос в Ленинграде и уже с самых первых, еще дошкольных лет не мыслил себе иной профессии, нежели морская.
Детство Олега было омрачено уходом из дому отца. Ему тогда не было и четырех лет. От долгих лет безотцовщины у Олега до сих пор сохранилось чувство некоей обделенности, хотя отец, десять лет пространствовавший по Сибири, Средней Азии и Дальнему Востоку в обществе женщины, которая и явилась причиной его ухода из семьи, вернулся к старому очагу. Мать приняла его, простила.
Отец, Василий Васильевич, безусловно, любил и Олега, и дочь Ларису, которая была двумя годами моложе Олега. Но его отцовское чувство болезненно смешивалось с комплексом вины, и он порой заискивал перед детьми или тушевался в их присутствии. Это вносило некую неловкость в отношения – всем становилось не по себе.
Когда Олег уже плавал штурманом, Василий Васильевич решил объяснить Олегу, почему он когда-то оставил семью.
– Видишь ли, – сказал
Олегу было жалко отца, но вдруг он пронзительно вспомнил, как в первом классе к нему подошла девочка с большим голубым бантом на светлых волосах.
– Меня зовут Валерия, – сказала она, – а мой папа капитан. Он из Африки вернулся. А твой папа откуда пришел?
– Мой папа нас бросил, – с вызовом произнес Олег, приученный матерью говорить только правду.
Девочка по имени Валерия удивленно посмотрела на него, потом удовлетворилась ответом и заскакала вокруг одноклассника на одной ножке, напевая:
– Бросил-бросил, папа бросил!
Олег в тот раз убежал из школы домой, оставив в классе ранец, и матери пришлось долго уговаривать его вернуться обратно.
Он рано научился читать и проглатывал бессчетное количество книг. Хорошая память удерживала почерпнутые из них идеи, мысли, разнообразию информацию, и Олег со временем приобрел пусть и разношерстные, но достаточно обширные знания, которые выделяли его среди сверстников.
На беду свою он обладал натурой, которая неудержимо заставляла его непременно поделиться прочитанным с окружающими. Чаще всего это воспринималось как попытка выделиться. К тому же в ребячьей компании ценят по другим меркам. И застенчивый, не очень общительный Олег сумел создать второго Давыдова, который умел при случае драться, легко заводил знакомство с девчонками, не боялся поспорить с учителем, а порой и поправить его к всеобщему восторгу класса.
В новом коллективе курсантов мореходки Олегу пришлось входить в роль парня несколько заумного из-за великого множества историй, которые он знал, но настоящего флотского товарища. Он первым бросался в бой за честь училища, был большим выдумщиком по части досуга, мог развлечь ребят, разыграв недалекого командира роты, у которого, впрочем, хватало соображения понять, что курсант Давыдов – завзятый нарушитель, и при удобном случае воздать ему за все его прошлые шуточки.
Олег хорошо понял, что имеет в виду Борис Кунин. Нет, он не считал себя выдающейся личностью. Морская служба шла у него хорошо, нравилась ему. Через четыре года работы в Балтийском пароходстве он стал вторым помощником капитана, это для их конторы, где судоводительских кадров было всегда в избытке, довольно быстрый путь. Но Олег чувствовал какую-то неудовлетворенность. Конечно, он стремится в капитаны и станет им непременно. А что потом? Этого он пока не знал.
Стремление к приобретению новых знаний привело Олега в университет. Он поступил на заочное отделение юридического факультета, решив, что профессиональное знание юриспруденции поможет ему осуществлять штурманские, а потом и капитанские функции.
Сейчас Олег перешел уже на второй курс.
– Зачем тебе это надо? – спросил Борис Кунин, продолжая затеянный им разговор. – Учти: спрашиваю не в осуждение, просто хочу проникнуть в суть твоих жизненных намерений.
– А зачем ты пошел в медицинский, а теперь вот плаваешь на «Вишере»?