Ловушка для плейбоя
Шрифт:
– Ну, прям Дон Жуан, – прыскает со смеху Лаврентьев. – Гляньте, как сверкает.
Пока Тоха продолжает сушить зубы, поворачиваю голову в сторону и снова наблюдаю за физиономией Грача, у которого поперёк рожи был нарисован интерес. И всё бы ничего, вот только в плане девушек Грач от меня немного, но отличался: я мог переспать с любой и на следующий день помахать ей ручкой, а увлечения Игоря пару раз становились долговременными. То есть, если ему понравилась Фиалка – причём настолько, что он готов снова пересмотреть свои приоритеты – значит, у меня появилась отличная возможность послать урода в нокаут.
Что я там говорил про то, что не связываюсь с недотрогами? Забудьте – это грёбаная
Прости, Фиалка, но тебе, кажется, придётся побыть орудием моей мести.
~Эпизод третий. Анна~
– Я так скоро без зарплаты останусь… – ворчит Андрей, в очередной раз раздавая карты.
– Это потому, что ты играть не умеешь, – показываю ему язык, чувствуя себя по-детски счастливой.
Карты здесь были совсем ни при чём. В прошлом университете в меня часто тыкали пальцем из-за того, что у меня мама – довольно известный модный дизайнер; большинство девушек, которых я называла подругами, просто пользовались мной, о чём я узнала далеко не сразу, но со временем мне удалось исключить из своего круга всех тех, кто видел во мне лишь возможность выбиться в люди. Здесь я поступила по-другому, скрыв о себе кое-какую информацию, и не жалею о том, что ради этого пришлось спорить с отцом: игра определённо стоила свеч. Теперь, когда у меня есть знакомые, которые общаются со мной лишь потому, что я – это я, а не дочь ректора, я могу не бояться, что меня станут использовать.
Те, кто мог это сделать, свой шанс уже упустили.
– Вообще-то, я отлично играю – это ты мухлюешь! – ворчит Андрей и поворачивается к моему отцу. – Не хотите присоединиться, Николай Романович?
Родитель в это время сидел за островком на кухне, вооружившись какими-то графиками и таблицами, и что-то печатал на ноутбуке, изредка отрываясь от экрана, чтобы свериться с данными. Никогда не интересовалась, как его угораздило из обычного профессора подняться до ректора, но, думаю, без связей тут не обошлось. Его жёсткий профиль в дверном проёме, разделяющем кухню с гостиной, казался совершенно вымотанным, но на мои попытки оторвать его от работы папа не реагировал.
– Она и так получает достаточно карманных денег, – усмехается он. – И на твоём месте я бы впредь не садился с ней за один стол.
– А что поделать, если это единственное развлечение? – жалуюсь, откинувшись спиной на сиденье дивана. – Либо домашка, либо карты – и то, если у Андрея есть время.
– Так найди себе хобби, – устало вздыхает папа. – Или я должен везде водить тебя за ручку? Ты уже взрослый человек и способна сама о себе позаботиться.
По идее, всё так и должно быть, но, как показал опыт, к самостоятельности я была совершенно не готова – в том плане, что, оказавшись вдруг одна, сообразила, что даже готовить толком не умею. Мама на этот счёт даже не заморачивалась, предпочитая заказывать еду из кафе и ресторанов, а я, глядя на неё, даже не думала о том, как буду выживать, когда «детство» закончится. Зато теперь и в самом деле был целый спектр всевозможных направлений, которыми я могла бы заняться для саморазвития – от рисования и танцев до курсов по кулинарии.
Выходит, я должна сказать маме «Спасибо» за то, что она бросила меня.
В семь Андрей уезжает, договорившись с отцом заехать за нами завтра в половину восьмого. Я собираю со стола карты и свой выигрыш в размере трёх леденцов и пачки мятной жвачки «Орбит», которые отыскались в карманах нашего водителя, и замираю на месте, осознав одну вещь.
– Погоди-ка, он сказал, что приедет за нами?
На лице родителя мелькает усмешка, будто он только и ждал, пока до
– Именно. Завтра мы едем в университет вместе – до самых ворот.
– Но ты обещал…
– Прошла неделя, Аня, – теряет терпение. – Насколько я знаю, у тебя уже достаточное количество друзей, так что я своё слово более чем сдержал.
Ну, Андрей и… болтун.
Хотя, если так подумать, папа прав. За прошедшую неделю в моём списке новых знакомых не произошло особых изменений, так что и дальше скрываться не было смысла. Если мама меня чему-то и научила, так это тому, что пусть лучше в жизни будет один-единственный друг – зато настоящий.
Что толку, что в старом универе я была популярной девочкой с кучей «подруг»?
– Ладно, – согласно киваю, продолжив прибираться на столе.
– Ладно? – будто не веря, переспрашивает родитель. – И ты что, даже не закатишь мне истерику? Никаких «Как ты мог, папа?!», «Ты не можешь так поступить!» и всё в таком духе?
Прыскаю со смеху и вхожу на кухню, чтобы налить себе зелёного чая перед сном.
– Представь себе, нет. Я пошла спать, – целую его в щёку. – Не сиди долго. И спокойной ночи.
Папа отвечает что-то невразумительное, и я поднимаюсь к себе, чтобы принять душ и завалиться спать, потому что толком не спала целую неделю: оказывается, попытки извернуться, отвечая на вопросы о своей семье, и избегание отца на перерывах выматывают не хуже физических нагрузок. Так что неудивительно, что я отрубилась, едва моя голова успела коснуться подушки.
Проспав почти двенадцать часов, я встала разбитая, словно телега после ухабистой дороги; такое ощущение, будто я спала всего часа два – и то на камнях, а не на кровати, ибо болела каждая косточка. В голове звенело, горло пересохла, и единственным желанием было завалиться обратно спать, но папа наверняка посчитал бы это моей очередной попыткой не раскрывать свой секрет. Так что я честно поплелась в ванную, где прохладная вода привела меня немного в чувство, а после потащилась на кухню за двойной порцией кофеина.
– Доброе утро, – здороваюсь с папой, зевая в кулак.
Как вообще можно хотеть спать после стольких часов сна?
– Доброе утро, ребёнок, – бодро отзывается он.
Вот родитель, скорее всего, спал от силы часов пять, а выглядит так, будто неделю где-то отдыхал.
Вот и где справедливость?
Мы, наскоро позавтракав, уже второй раз отправились в универ на одной машине, только теперь на улице светило солнце, а я не собиралась сбегать из машины первой. Андрей затормозил у парадного входа со странной улыбочкой на лице, на которую я только нахмурилась – на большее меня сегодня вряд ли хватит, если я так и не проснусь. Студентов уже было довольно много, и многие с удивлением косились в нашу с отцом сторону, наверняка пытаясь понять, что может связывать обычную студентку с ректором университета. Я вовсе не испорченная, но от мыслей на тему возможных предположений окружающих мне становится не по себе.
И пока я раздумываю над тем, как бы всем разом объяснить, что я его дочь, а не любовница, папа спасает ситуацию, будто чувствуя моё состояние.
– Хорошего дня, дочь, – целует меня в лоб и подбадривает улыбкой.
– И тебе, пап, – вяло улыбаюсь в ответ, на что отец только усмехается.
Интересно, с чего у него сегодня такое хорошее настроение?
Родитель скрывается из вида, оставив меня один на один с подозрительными взглядами проходящих мимо студентов; я пытаюсь отыскать в толпе знакомые лица, но их нет, и я начина нервничать, чувствуя себя некомфортно. Чего они так на меня косятся? Неужели эта новость настолько удивительная – что у ректора тоже есть ребёнок? Или он не человек по их мнению?