Ловушка для птички
Шрифт:
От неожиданности я распахиваю глаза.
— Так и смотри на меня, — говорит и вторгается членом и взглядом одновременно.
Не знаю, что возбуждает больше: как он смотрит или как двигается. Но теперь мне нравится всё. Я трогаю его плечи, грудь, лицо… Ни на миг не отрываясь, смотрю в одурманенные страстью глаза и лечу в манящую пропасть удовольствия.
Наши губы сами тянут нас друг к другу. Нам мало контакта, и мы жадно хватаемся ими, а потом лижемся языками и по-звериному кусаемся, приходя к финишу вместе.
Какое-то время по
— Ты охрененная, — хрипит Никита, тяжело дыша.
— Только с тобой, — признаюсь, мягко поглаживая его затылок.
Я не лукавлю. Такого секса у меня не было никогда. Был похожий три года назад, и он был с ним.
Близость с Дани не приносила мне удовлетворения. Но у нас и было всего пару раз. Я надеялась, что со временем мы как-то сонастроимся.
С Никитой у нас сразу базовые настройки заточены друг на друга — идеальная совместимость.
— Давай ещё разок, — предлагает он, выпуская меня из объятий.
— Прямо сразу? — таращусь, как ловко он снимает презерватив.
— Можем в душ сначала сходить, — улыбается и склоняет голову набок. — Тебе же понравилось?
— Разве может не понравиться секс c Гордиевским?
— Прикалываешься? — глаза сощуривает.
— С оконным фетишистом Гордиевским, — уточняю и начинаю двигаться к ванной комнате.
— Ты попала, София! — тянется ухватить меня за плечо, но я уворачиваюсь и бегу, — Я тебя всю ночь буду трахать! — кричит вслед. — Сначала в душе, потом в кровати, а утром контрольный разок в кухне.
И он ни разу не шутит. Делает так, как обещал. И в душе, и потом на кровати.
Глава 25
С ней. И больше ни с кем
Никита
Просыпаться рядом с Птичкой — отдельный вид эстетического удовольствия.
Приоткрыв глаза, вижу у себя на груди её хрупкую руку с тонкими пальчиками и губы непроизвольно растягиваются. Всё в этой картине прекрасно.
Моя Птичка в моей спальне, на моём плече и в моём сердце. Идеально!
Всю ночь её мучил, а она всё равно тянется и обнимает. Моя.
Мы дорвались друг до друга и любили до изнеможения. Именно любили. Сейчас язык не повернется сказать «трахались». Это больше, чем просто секс.
Поговорить не поговорили, конечно, зато нашептали друг другу тонну нежностей и полтонны пошлостей. В перерывах между приступами страсти шутили и смеялись. Будто не было вовсе никакого недопонимания и бесконечных споров до этого.
Засыпая, я боялся утра. Вдруг она опять решит сбежать? Или проснётся и скажет, что эта ночь была ошибкой и больше не повторится? Что мне нужно думать о семье, быть опорой для жены… Она способна ляпнуть такое на полном серьёзе, она такая — слишком правильная.
Слушаю её тихое сопение на моём плече и балдею. Хочется заказать каких-нибудь блинчиков с шоколадом, сделать её любимый капучино и вместе позавтракать на залитой утренним солнцем кухне.
Представляю этот завтрак и в паху приятно теплеет и покалывает. Опять хочу её, как ненормальный.
Поворачиваюсь на бок, кладу руку на мягкий живот и тяну в себя неповторимый аромат её кожи. Глажу бёдра, низ живота, грудь. Она потягивается и прижимается. Тёплая, нежная, податливая…
Безумно хочется продлить момент нашего хрупкого счастья, но через час мне нужно быть в больнице. Сегодня я пробуду там до обеда, так что надо дать нашей няне время отдохнуть. Завтра Шурика должны перевести в обычную палату и тогда с ним сможет оставаться Юля.
— Доброе утро, Птичка, — шепчу чуть слышно и мягко целую в губы.
— Нииики, — растягивает она мой любимый вариант собственного имени. Никто, кроме неё, не называет меня так. Никому не позволю.
— Пора просыпаться, — снова целую, чуть настойчивей.
— Уже день? — открывает глаза и приподнимается на локоть. — Сколько времени? У меня самолет в четыре, а я еще не собрана.
Она быстро встает и бежит в ванную, на ходу собирая разбросанную по полу одежду.
— Ну да, ты улетаешь, — говорю ей вслед и вздыхаю, сев на кровати.
Помню, что она собиралась в отпуск к дочке, но упустил из внимания, когда именно. Не ожидал, что сегодня.
Мы не завтракаем и не занимаемся сексом на кухне. Мы даже не пьём кофе и не целуемся долго на прощанье. Смазано чмокаемся и садимся по своим машинам. Оба опаздываем.
— Знаешь что? — говорю в приспущенное боковое стекло, зажимая на её итальяшку на выезде, — Это была лучшая ночь в моей жизни.
На секунду она смущается.
— Мне тоже всё понравилось, — признаётся и смотрит серьёзно.
Взгляд такой прочувствованный, что мне бы что-то дельное сказать, но я подмигиваю и морожу очередную тупость:
— Значит, повторим еще ни раз.
— Посмотрим, — отводит глаза.
— Я позвоню?
Кивает и закрывает стекло.
Вот и весь разговор. С ее стороны никаких обещаний и планов на потом, с моих только липкие шуточки… Абсолютно непонятно, когда мы снова встретимся.
В больнице на меня наваливаться масса информации, требующей решений. После осмотра оперировавший хирург долго объясняет особенности восстановления и просит определиться, до какого момента Шурик будет продолжать лечение в их госпитале.
Юля хочет как можно скорее вернуться и проходить реабилитацию дома, но делать для этого ничего не собирается. Она ужасно тупит, продолжая глотать транквилизаторы. Мало того, эта идиотка запивает их просеко в компании своей конченной подруги Крис.
В таком состоянии ухаживать за больным ребёнком нельзя, нанять для этих целей русскоговорящий персонал невозможно, а мы с няней уже на пределе. Не так-то просто лежать в больнице с аутистом в чужой стране, язык которой ты не понимаешь.