Ловушка для Ти(г)рана
Шрифт:
— И если эту… аномалию убрать? То всё будет хорошо?
— Я ведь обещал, мышка, что всё будет хорошо. Да, если это аномалия, то всё решится довольно просто.
Мне так страшно поверить, что всё действительно правда. Действительно так просто. Операция, реабилитация… Это всё не так пугает, как деменция. С этим можно справиться и побороть.
Страшно поверить, а после разочароваться. Не представляю, насколько страшно самому Тиграну. Узнать, что диагноз может быть ошибочным, а после… А если ошибки не было, если у него действительно
Ох.
Наследственное.
Если всему виной аномалия, то это ведь… Это значит, что наш малыш будет здоровым, может не унаследовать никаких болезней. И всё будет хорошо, прекрасно.
— Но почему никто не говорил об этой аномалии?
— Её никто не искал, — Тигран просто жмёт плечами, словно говорит о погоде. Господи, этого мужчину хоть что-то может напугать? — У меня в анамнезе наследственная болезнь, симптомы те же. Ухудшения шли как по методичке. У врачей не было поводов подозревать другое.
— Но… А здесь…
— Здесь мы ведь следовали указке Алана, так? Никакой информации о болезнях, о семейных проблемах. Только симптомы. И врачам пришлось копать глубже, предлагая все варианты.
— Как я сейчас люблю Алана, ты не представляешь.
— Люби меня мышка, а не непонятно кого. Мне стоит ревновать?
— Ты ведь и так ревнуешь.
Я улыбаюсь, а внутри прорастают розы. Они колят шипами, больно пускают корни в душе. Розы надежды, что всё будет хорошо. Решится, исправится. Никто не бросит меня раньше времени.
И у нас будет всё время вечности, чтобы насладиться друг другом. Воспитать сына или дочь. А может и двоих, ведь если Тигран не унаследовал от отца болезнь, то риска болеть у детей почти нет.
Всё хорошо.
Господи.
Всё будет хорошо.
— Никаких слёз, — Тигран моментально оказывается рядом, присаживаясь на соседний стул. Обнимает меня за плечи, целует щеки, которые сейчас покрыты влажными дорожками. — Мышка, что мне с тобой делать? Хочешь десерт сразу? Или…
— Дурак, — бурчу, а сама плачу. Не могу остановиться. Все эти месяцы переживаний, все проблемы, боль… Выплёскивается из меня сейчас, позволяя прижиматься к мужчине. Я порчу его футболку, оставляя мокрые разводы. — Я же… Я волнуюсь. Я… Это такая хорошая новость. Я счастлива, поэтому плачу.
— Я тебя не пойму, мышка. Так, только не плакать, — слышу в его голосе растерянность, когда снова всхлипываю. Ладони мужчины гладят по волосам, накрывают живот. — Оставить слёзы.
— Нет.
— Это ты так говоришь, потому что выпороть тебя нельзя. А вот родишь… Посмотрим, как ты мне откажешь тогда.
— Легко, — бурчу, но улыбка возвращается. Настроение скачет, несётся на американских горках. Плакать точно нет повода. — А угрожать плохо, Тигран Рустамович.
— Я честно предупреждаю.
— Прости. Я просто… Волнуюсь. И радуюсь. И столько эмоций. Это всё твой ребенок!
— Мой, всё-таки? То-то ты его так настойчиво другому приписывала. Шучу, отставить грустные глазки. А
— Расскажи мне ещё, пожалуйста. Это решит все проблемы?
— Ну, память будет ещё скакать, раздражительность по утрам продержится до конца лечения. Скорее всего, нужно будет каждые полгода проверяться.
— Полгода это не страшно.
Произношу и понимаю, что это действительно так. Нет ничего страшного, ужасного в этом. Сейчас надежда слепит, сжигает меня заживо. И я не могу не хвататься за неё.
Мне нужно — нужно — чтобы всё было хорошо. Потому что я не представляю жизни без Тиграна. Его ладони, которая вечно касается меня. Взгляда и этой ухмылки. Раздражает, но внутри всё пульсирует в ответ.
Даже без наших споров не смогу, без попыток Тиграна оставить меня без работы. И моментов, когда он всё решает за меня. Потому что это, иногда, мне тоже нравится.
Я не чувствую вкуса блюд и не очень запоминаю, что происходит. Я просто наслаждаюсь Тиграном, ловлю каждую часточку, момент. Дальше операция, и это тоже пугает.
Но сейчас мы только вдвоем, и я будто набираю этих моментов, ловлю каждый, чтобы потом наслаждаться.
Глава 56. Лана
— Операция будет долгой, вы не обязаны ждать в больнице.
В этот раз врач говорит медленнее, разделяет слова и понять его английский очень легко. Я не знаю, попросил ли об этом Тигран или мужчина сам видит, насколько я нервничаю.
Моего мужа увезли на операцию. И когда она пройдёт успешно — самое страшное останется позади. Этот сукин сын не умирает, не умирает! И это лучшие новости за всю мою жизнь.
— Я никуда не уеду.
— Ваше право. У нас есть комната отдыха или чудесная зона возле администрации. Если что — вас позовут.
— Хорошо.
Я могу съездить и на квартиру. Как только Тигран лег в больницу, он тут же снял апартаменты рядом с морем для меня, нашел людей, которые доставят все вещи. И от них до клиники всего десять минут пешком.
Но я не могу заставить себя уйти. Знаю, что ничего не решу, но всё равно топчусь на месте. Прогуливаюсь до кофейного автомата, покупая сладкий чай. Забираюсь в кресло, а после выхожу на улицу.
Если что-то случится — мне сообщат.
Когда операция закончится — мне сообщат.
Чтобы не произошло — мне сообщат.
Только всё равно вздрагиваю от каждого движения. Вслушиваясь в разговоры испанцев, ничего не понимая. Но их громкий голос, весёлый, даже в таком месте, поднимает чуточку настроение.
Тигран запретил мне нервничать, но ничего не получается. Всё равно мыслями возвращаюсь к нему. Он ведь эти дни продолжал работать, словно ничего не происходит!
Я приходила к нему, а он обложился бумагами и тиранил всех своих сотрудников. Мне оставалось лишь устроится рядом на больничной койке и слушать непонятные термины. И очень много ругани.