Ловушка для вора
Шрифт:
Темная фигура помаячила еще немного и исчезла.
Щукин вздохнул свободнее.
Николай остановился в тамбуре. Все двери, которые он дергал, были закрыты. Окна — зарешечены. А те, какие не были зарешечены, являли собой такую почти непроходимую преграду из толстенного пыльного стекла, что Щукин, только что вырубивший двух конвойных, немного растерялся.
Он понимал, что времени у него крайне мало. Конвойные вот-вот очнутся, и тогда начнется такой
Впрочем, оно и так темное — ночь на дворе. Что на руку, конечно, Щукину.
Николай пожалел, что не захватил с собой наручники — ими было бы так удобно разбить сейчас стекло. А голыми руками несподручно…
«И потом, — мелькнула в голове Щукина еще одна мысль, — поезд мчится с той скоростью, на какую он только способен. Если прыгать на такой скорости, можно сломать себе шею».
Щукин огляделся.
Стоп-кран!
«Нет, — мгновенно подумал Николай, — стоп-кран в данном случае не подойдет… Если поезд в таком экстренном порядке остановится, все вертухаи кинутся искать, что случилось. Тогда сразу и обнаружится, что эти два гаврика в отключке лежат, а я, так сказать, отсутствую… Далеко я уйти не успею…»
Тут внезапный шум в другом конце вагона спугнул мысли Николая. Его кинуло в пот.
Щукин бросился в другой вагон.
Там никого не было, но, чтобы как можно на большее расстояние оторваться от возможных преследователей, он пробежал еще два пустых вагона и остановился в очередном тамбуре.
Решив больше не рассуждать, он оглянулся.
На стенке висел огнетушитель.
— Вот им-то я стекло и раздербаню, — пробормотал Щукин.
Он снял огнетушитель со стены и размахнулся.
От быстрого бега кровь в его голове колотилась еще сильнее, чем колеса поезда. Наверное, поэтому он не услышал шаги приближающихся людей. Единственное, что успел сделать Николай — это отвернуться к окну и сложить пальцы у рта, точно курил сигаретку.
Человек в милицейской форме вошел в тамбур. И остановился, неприязненно глядя на Щукина. Николай только сейчас вспомнил, что в левой руке он все еще держит огнетушитель.
— Ты чего? — сказал человек.
— А что? — не поворачиваясь, спросил Щукин.
— Ты из какого отряда? — подозрительно сощурился вдруг человек в милицейской форме.
Больше ничего не говоря, Николай рывком развернулся и огнетушителем врезал собеседнику в переносицу.
Коротко что-то вякнув, тот повалился навзничь, еще и приложившись затылком к противоположной стене тамбура.
Отвернувшись от поверженного, Щукин снова размахнулся и изо всех сил ударил огнетушителем в стекло. Треснув, оно со звоном разлетелось на куски.
— Свобода! — радостно выдохнул Щукин.
Но на этом происшествия не закончились — дверь, через которую вошел человек, сейчас неподвижно лежащий у стены, снова открылась, и в тамбуре появилась
— Ты откуда? — только и смог спросить Щукин.
Она не успела ответить, инстинктивно оглядываясь.
Николай понял все без слов.
«Два вертухая, — мелькнуло у него в голове, — они ее в сортир вели. Один впереди, другой сзади. Одного я грохнул, а второй… Но как Лиля оказалась в этом поезде? Зачем ее везут в Москву?»
— Что здесь случилось? — строго проговорил, глядя на Лилю, второй конвойный, ступая в тесный тамбур. — Почему шум?
Взгляд его наткнулся на тело товарища — конвойный раскрыл рот и потянулся к кобуре у себя на боку. Струя свежего воздуха из разбитого окна ударила ему в лицо. Он повернулся и в короткий отрезок времени успел заметить красный корпус огнетушителя, летящий ему в глаза.
— Мама… — тихо проговорил конвойный.
Больше ничего сказать и сделать он не успел — рухнул ничком на тело своего коллеги.
— Как ты здесь оказался? — задала Лиля Николаю тот самый вопрос, который он только что задал ей.
Но Щукин понимал, что сейчас не время для игры в вопросы и ответы. Схватив ее за цепь наручников, он подтолкнул девушку к окну.
— Давай! — прошипел он.
— Ты что? — воскликнула она. — Я же разобьюсь!
— Ну и черт с тобой, — злобно откликнулся Щукин. — Хочешь в тюряге сидеть всю оставшуюся жизнь?
— Ме… меня не посадят… — растерянно проговорила Лиля, оглядываясь на бесчувственные тела своих конвоиров. — Я же помогаю органам, они…
— Тогда какого хрена ты тут в наручниках?
Лиля не нашлась, что ответить.
— Я запуталась… — только и проговорила она тихо.
Николай с поразительной ясностью ощутил, что медлить больше нельзя ни секунды. Хорошо бы, конечно, забрать отсюда Лилю, но если она сама не протиснется в это разбитое окошко, то толкать ее туда насильно — слишком долгий и тяжелый труд.
А если она, чего доброго, заорет?
— Короче, пойдешь со мной или нет? — коротко и зло спросил Щукин.
Поколебавшись еще секунду, она шагнула к окошку — и через полминуты ее испуганный крик взвился и затих, заглушенный стуком колес.
«Хоть бы она себе ничего не сломала, — мелькнула еще у Щукина мысль, — тащить ее тогда на себе…»
И он втиснулся в окошко, сразу же захлебнувшись от хлестнувшего его по лицу холодного ветра.
А через две секунды никакого Щукина в этом поезде не было.
Лиля сломала ногу при падении с поезда — то есть случилось то, чего Щукин и опасался. Впрочем, он был счастлив от того, что сам отделался лишь несколькими синяками, но зато был свободен.