Ловушка для ворона
Шрифт:
— Может, разожжём костёр? У нас есть всё, чтобы приготовить идеальные сэндвичи с маршмэллоу! — Глаза Луизы заблестели, и не только от светлячков, которые окружили её, как только она расслабилась, а на улицу спустилась ночь.
— Я за, — сказала я, жуя овощи, которые, кстати, получились превосходно. — Только тебе придётся самой зажечь костёр. Я не ведьма.
Брови Луизы поднялись вверх, но она сразу вернула себе невозмутимое выражение лица.
— У меня проблемы с огнём, — она немного покраснела и понизила голос. — Придётся просить Моргана.
Боковым зрением я
Мне даже показалось, что лёд растаял, когда он выхватил у меня палочку с поджаренным маршмеллоу, который я уже собиралась подносить ко рту.
— Ты всё неправильно делаешь, — он улыбнулся уголками губ, а я осознала, что уже соскучилась по его смеху, но тут же одёрнула себя.
Под обещание, что он знает вариант вкуснее, Морган начал колдовать. Взял два плоских печенья и положил на них несколько кусочков тёмного шоколада. Отдав мне палку с маршмеллоу, он ловко снял его с помощью выпечки так, что получился сэндвич.
— Ничего вкуснее я не ела, — простонала я с набитым ртом. Шоколад растаял из-за горячего маршмеллоу, а печенье с кусочками орехов не давало сладкому бутерброду стать приторным.
Луиза жевала такой же сэндвич, совершенно не заботясь о том, как выглядит — всё её лицо оказалось в белом плавленном зефире. Как и моё, скорее всего. Даже Морган, прежде чем уйти в спальню, съел кусочек.
— У нас в доме был огромный сад. Мама и обед, и завтрак, и ужин подавала на заднем дворе. Почти каждый вечер мы разжигали там костёр, даже зимой. А такие маршмеллоу нам готовил папа. Когда родители умерли, мы с Морганом тоже разжигали костёр несколько раз, в память о них. Но всё было по-другому. Прежним оставался только вкус сладких сэндвичей, — Луиза грустно улыбнулась и протянула мне один из них.
Сердце сжалось. Я замолчала, перестав гадать, что хуже — осознать, что родители тебя бросили, или знать, что они хотели бы быть с тобой, но умерли. Тишина была уютной и лёгкой, в ней мы провели несколько часов, наблюдая за огнём.
— Скажи, — вдруг вспомнила я о вчерашнем разговоре с Луизой, — если ты следила за Морганом, ты случайно не видела, кто изуродовал мою машину?
— Нет, — она округлила глаза. — Её кто-то изуродовалспециально?
— Похоже на то. Наверное, хулиганы.
Но я не верила в это.
— Не часто встречала их в этом городе, — она пожала плечами, и мы замолчали, всматриваясь в костёр.
— Луиза, почему тебе не даётся огонь?
Она вздохнула.
— Учитель говорил, что это из-за того, что я не умею злиться и стараюсь быть для всех хорошей. Каждая стихия отвечает за определённые качества характера, огонь — в том числе — за агрессию. А я… я почти не злюсь. Мне проще убежать из дома, чем поговорить и отстоять свои права. Я делаю всё, чтобы сгладить углы, не злить и не злиться. Не помню даже, когда делала
— Оо, это самая лёгкая эмоция для меня, — я грустно ухмыльнулась, вспомнив, что первым я освоила огонь. Ярость всегда горела внутри меня и облечь её в материальную форму оказалось проще, чем научиться ходить. — Чувствовать злость вместо грусти, боли, любви — мой талант.
— Значит, у тебя хорошо получился бы огонь.
— И он получался, — неожиданно для самой себя призналась я. И это признание далось легко, как будто моя тайна больше не управляла мной.Как будто.— Я была ведьмой, но потеряла силы. Из-за одного глупого решения, которое приняла, не подумав.
Луиза повернулась, в её глазах сверкали слёзы.
— Никто не должен так долго расплачиваться за одно неправильное решение, — прошептала она мои вчерашние слова.
Я обняла её.
— Мы и не будем… Не будем.
***
Прежде чем вернуться в постель из душа, я укуталась в махровый халат и закрыла глаза, пытаясь отговорить себя от принятого решения. Мои волосы после душа вились и свободно падали на плечи, а я пыталась сфокусировать внимание на них, чтобы не думать о том, что снова собираюсь показать свою уязвимость.
Из-под двери Моргана горел свет, и я тихонько поскребрась в неё. Знала, что его вороньему слуху этого хватит, чтобы заметить меня. И что при желании он может сделать вид, что не услышал, а я подыграю ему.
Дверь распахнулась. На нём тоже был белый халат. Мокрые волосы растрепались и падали на глаза.
— Всё в порядке?
— Да, — выдавила я. Морган молча отошел от двери, пропуская меня внутрь.
Его комната выглядела также, как и моя — два кресла по разные стороны от кровати, мини-холодильник и стол. Верхний свет не горел, доктор включил настольную лампу и направил её на толстый фотоальбом. Он был раскрыт на середине, делясь чужими воспоминаниями.
Четыре человека. Морган, его сестрёнка и их родители.
Я тяжело сглотнула. Он проследил за моим взглядом, но убирать альбом не стал.
— Морган, — длинная, мучительная пауза. Собственно, а чего я хотела? — Ты как?
— Всё нормально, Марла.
— Ты же говорил, что не лжёшь, — я усмехнулась.
— Я правда уверен, что всё нормально.
Я плюхнулась в кресло, чувствуя себя громкой, назойливой мухой, которая нагло ворвалась через дыру в форточке и мешает спать хозяину дома. Морган сел в кресло на другом конце комнаты.
— Ты можешь со мной поговорить обо всём. Возможно, так тебе будет легче, — я посмотрела на лже-доктора, но он уставился в пол, как будто меня здесь не было. — Морган, ты можешь мне верить.
Он промолчал. Но, клянусь, я знаю, о чём он подумал.
Меня 4 года водила за нос родная сестра, а ты хочешь, чтобы я доверял тебе?
— Или, как минимум, ты можешь со мной говорить. Мы же партнёры? По крайней мере, до конца дела с Зеффом. За эти дни ты узнал обо мне больше, чем кто-либо. Не отталкивай меня, Морган. Я не буду лезть тебе в душу — никогда не лезла. Но хватит делать вид, что мы не знакомы!