Ловушка под омелой
Шрифт:
Магия росла, клокотала и набиралась сил.
— Хлоя, — позвал Дрей, делая ещё шаг.
Его голос уничтожил меня, ведь в произнесённом имени я услышала столько нежности. От этого стало только больнее. Я уже совсем ничего не понимала. Со мной осталась только мука. Не сдержав болезненного стона, я почувствовала, как магия срывается с места и будто взрыв обрушивается на Дрея. Не успев её сдержать, я протянула руку, в надежде ухватить и вернуть обратно, но было уже поздно. На глазах у нескольких зрителей, Андреас отлетел немного в сторону и рухнул в снег. Я вскрикнула, понимая, что мне стало намного легче. Вот
Осознание того, что я натворила, обрушилось новой болью. И вновь чувства обострились.
— Прости, — одними губами произнесла я, глядя в лицо Дрею, который уже поднялся на ноги, а потом бросилась подальше от академии.
Глава 21.
Я неслась, не разбирая дороги. Перед глазами стоял сплошной туман, а в груди пылал неистовый огонь. Оклики Дрея остались далеко позади, я и хотела остановиться и выслушать его, и не могла. Ноги не слушались. Меня терзали боль и вина. Я не должна была так поступать с Андреасом. Что бы то ни было, его секрет опасен и никакая обида или горечь разочарования не стоили его жизни. Теперь он будет уязвим. Неиссякаемый поток мыслей и чувств в какой-то момент вынудили меня остановиться и обхватить руками голову. Я запустила пальцы в волосы и стиснув пряди, закричала во весь голос. Выносить эту пытку было уже невозможно. Я вдруг стала такой крошечной, а моя магия и весь мир вокруг такими огромными, что казалось, они вот-вот раздавят меня.
— Я тоже не выдержу, тоже не справлюсь, — пробормотала я, вспоминая всех тех несчастных девушек, которые не совладали с магией омелы.
Произнесла эти слова, и сама ужаснулась. Как страшно. Голос Дрея всё ещё звучал в голове, а перед глазами стояла картина, как Лидия его обнимает. Разве так любить нормально? Разве может человек ощущать всё это и не сойти с ума? Каждая эмоция на пределе, каждая изматывает, терзает и причиняет физическую боль. Так ведь не бывает, чтобы чувства лились огненной лавой по венам и достигая сердца, заставляли его плавиться. Именно так я сейчас себя ощущала.
Я сцепила руки в замок и попыталась сконцентрировать всё своё отчаяние именно там, чтобы хоть как-то прийти в себя. Осмотрелась и поняла, что ноги привели меня на окраину Острэма, к дому лесника. Не зная, где ещё найти приют, я двинулась к знакомой двери. Постоянно оглядываясь и не желая, чтобы хоть кто-то меня увидел, я дошла до дома Томаса. Потопталась на пороге, не решаясь, но всё же нашла в себе силы постучать. Мне никто не открыл, и ощутив новый приступ отчаяния, я прислонилась лбом к двери. Очень медленно она подалась вперёд, и я поняла, что Томас не запер свой дом.
Всей душой надеясь, что лесник не будет очень зол, я осмелилась войти внутрь и прикрыть за собой дверь. Здесь было всё так же просто и уютно, мне нравилась эта скромность и запах дерева. Не в силах оставаться на ногах, я прилегла на одеяло, брошенное поверх лежака. Свернувшись калачиком, я дала волю слезам, а потом даже не заметила, как провалилась в тревожный обрывочный сон. Мне снились ужасы, на которые способна моя магия. Весь мир был объят пламенем, я слышала, как кричал Андреас, как визжала от боли Лидия. В своём сне
Проснулась от лёгкого толчка в плечо:
— Хлоя, — прорвался в голову голос лесника. — Хлоя, ты в порядке? Дрожишь вся.
Я села и с горечью в сердце убедилась, что чувства мои ничуть не уменьшились. Сон не принёс даже отдыха, я всё ещё была измученной и подавленной. В голову вернулся гул.
— Ты в порядке, — повторил свой вопрос Томас. — Выглядишь не очень хорошо.
— Простите, — проговорила, глядя в добродушное лицо с глазами полными участия. — Я так бесцеремонно вломилась в ваш дом, но мне некуда было идти.
Слёзы вновь подступили к глазам. Рядом тут же оказался Ярд. Он уткнулся носом в мои ладони и положил свою лохматую голову мне на колени. Его тепло коснулось сердца, нежность затопила меня полностью. И вновь удерживать чувства стало мне не под силу. Я обняла собаку и положила голову на его макушку. Слёзы ручьями полились из глаз. Я в жизни никогда столько не плакала. Сейчас, правда, от нежности и переполнявшей меня благодарности.
— Э-э-э, дело, видать, совсем плохо, — почесал затылок лесник. — Ты совсем расклеилась. Ну, поплачь, иногда это то, что нужно. Ярд поможет, он всё выслушает, можешь с ним поделиться, если с людьми туго. А я пока чай поставлю, мелису положу, у меня есть в запасе. Потом будем угощаться, я как раз пирогов принёс.
Лесник неловко коснулся моего плеча, а потом скрылся в другой комнате. Всклокоченная, длинная шерсть Ярда щекотала лицо, я чувствовала тепло пса, а ещё его преданность. Слова полились сами собой, я шептала в настороженное ухо пса и ощущала лёгкое облегчение. Я изливала душу и в ней будто образовывалась пустота, но она довольно быстро заполнялась новыми эмоциями. Освободиться полностью не получалось. Я делилась с Ярдом болью страхами и безмерной, неестественно огромной любовью к Дрею. Но сколько бы я не отдавала, чувства всё равно возвращались. Но Томас всё равно был прав, разговор с собакой пошёл мне на пользу. Хотя бы поток слёз в конце концов прекратился. Казалось, я выплакалась окончательно.
— Ну вот и хорошо, — сказал лесник, будто почувствовав, что уже можно возвращаться. Он поставил на стол тарелки с нарезанными пирогами, а потом принёс две дымящиеся и распространяющие аромат трав, кружки. — А теперь неплохо бы и подкрепиться.
Я поцеловала Ярда в нос и пошла к столу.
— Что-то я одежды твоей не вижу, — заметил Томас, присаживаясь напротив. — Неужто так прибежала?
Его слова заставили меня посмотреть на себя. Лесник был прав, я выскочила из академии в том, в чём покинула башню, без пальто и шапки.
— Я даже не заметила, — смущённо поёрзав на лавке, ответила я.
— Ну, ничего, я отправлю Ярда в академию, он приведёт кого-нибудь.
— Нет! — поспешно выпалила я. — Нет, прошу вас, не надо. Я …не хочу, чтобы меня нашли. Мне не стоит ещё некоторое время возвращаться в академию. Мои силы…в общем, я пока опасна.
Последние мои слова прозвучали совсем тихо. И хот на душе было неспокойно, я всё же решилась поднять глаза на лесника. Он должен был знать, кого волей-неволей приютил. Томас смотрел внимательно, будто пытался что-то отыскать на моём лице. Но ничего, видимо, не обнаружив он прямо спросил: