Ловушка Силы

Ветрова Василиса

Михалыч выдал нам наушники. Я по привычке оценил их: к ушам прилегают плотно, но слишком большие, громоздкие.

– Ругер. – Он протянул мне винтовку. – На вооружении с 1964 года, бьёт 22-м калибром на девятьсот метров. Тут у нас, конечно, такого раздолья нет, будем стрелять с пятидесяти. Держи. Пока не заряжена.

Я принял винтовку и словил дежа вю: в десять отец точно также передал мне духовое ружьё в так называемом «тире» нашего дачного знакомого. Пострелять по фигуркам, расставленным на пеньках, казалось тогда настоящим таинством взрослой жизни. Теперь же Михалыч вешал передо мной прямоугольную мишень с расчерченным на ней жёлтым кругом

и белым центром «десяточки». Повинуясь нажатию кнопки в стене, мишень отъехала далеко вперёд и стала совсем маленькой. Я оглянулся на отца и нечаянно встретился с ним взглядом. Мне показалось, что он переживал то же, что и я: полузабытые светлые воспоминания вперемешку с грустью. Ведь мы как раз вернулись из тира, когда узнали, что мама умерла, и больше ни разу не стреляли вместе.

– Чего оробел, стрелок? – Михалыч понял моё выражение лица по-своему. – Сейчас в коллиматор прицелишься и разом всё в десяточку уложишь. Вот, держи магазин. Вставляется сюда. В первый раз из боевого стреляешь?

– Угум, – отозвался я, глядя как Михалыч защелкивает магазин где-то снизу винтовки.

– Ничего, справишься. С предохранителя только сними вот здесь. Правша?

Я кивнул и упёрся прикладом в правое плечо. Винтовка казалась неудобной и тяжёлой. Михалыч поправил мне положение руки, заставив чуть опустить локоть.

– Теперь смотри в прицел. Видишь красную точку?

Точка дрожала на желтом поле, я сжал винтовку покрепче и навёл в самый центр белого круга. Интересно, получится ли в ОС намутить такой же прицел? Или на точку нужно будет отдельно расходовать внимание?

– Теперь можно на курок нажимать? – спросил я.

– Спусковой крючок, – поправил Михалыч. – Давай, только плавно.

Я стал медленно усиливать нажим, спусковой крючок под пальцем подался, но выстрела не было. Кажется, это называется свободный ход. Так, теперь он стал немного туже. Вот сейчас.

«Бах»! – неприятно громкий звук резанул по ушам. В плечо ударило. Я не ожидал такого, и винтовка дёрнулась вверх. Блин, до чего же громко. И это в наушниках!

– Давай ещё раз, – проговорил Михалыч. – Помни про отдачу.

Я снова прицелился: на мишени не было следа от пули. Промазал. Так, сейчас надо собраться.

«Бах!»

В этот раз я сжал винтовку сильнее и после выстрела рефлекторно потянул вниз. Она клюнула носом. Я глянул в прицел. Так и есть, снова промазал.

– Ну, теперь точно попадёшь, – ободрил меня отец.

Интересно, он сам-то будет стрелять или так и проторчит у меня за спиной?

Из десяти выстрелов пять мне удалось уложить в белый круг. Следов от остальных на мишени вообще не было.

– Это он кучно стреляет, друг на друга пули уложил, – пошутил Михалыч и похлопал меня по плечу.

– Дай-ка я теперь, – отец взял ругер, достал магазин и принялся заполнять его патронами из коробки. Я не сомневался, что он даст мне фору при таких-то регулярных походах в тир. Только как-то это по-детски получается – соревноваться тут. Зачем тогда было занимать две дорожки?

– А куда деваются те пули, что пролетели мимо мишени? – спросил я.

– В пулеулавливатель попадают, – гордо произнёс Михалыч. – Он у нас 338-й калибр выдерживает, видишь, там на изгиб идёт, при такой конструкции рикошет практически невозможен.

– Надо держать винтовку не слишком сильно, но твёрдой рукой, и давить на спусковой крючок мягко, – произнёс отец, и мы с Михалычем притихли.

Загрохотали выстрелы. До чего же громко, блин! Бедные мои уши.

Отец

отстрелялся быстро, и Михалыч вызвал мишень. Восемь в «десяточку», и два на желтом поле. Неплохо. Но если бы я ходил сюда почаще, то мог бы побить отца.

– Дайте-ка ещё раз попробую, – попросил я, и Михалыч улыбнулся, начал заряжать магазин.

Мы постреляли еще из Эй Ар и АК, от которого у меня под конец уже дрожали руки. Отца мне обойти не удалось ни разу. Только сейчас я понял, что тогда, в дачном тире, он мне поддавался. Да и раньше можно было догадаться, но после всего об этом и думать не приходилось. А может, он и сейчас поддаётся, чтобы разбудить во мне азарт. Ведь наверняка надеется, что мы теперь будем ходить в тир вместе. Я посмотрел на светящееся от радости лицо отца и улыбнулся. Давно не видел его таким.

Стрелять из пистолетов он не стал и ушёл на соседнюю дорожку. А Михалыч принёс дезерт игл и глок, который казался на его фоне детской игрушкой, и передал мне оружие со словами:

– Дезерт игл, калибр 50, вес примерно два кило. Магазин на семь патронов.

Я принял пистолет и почувствовал, что он действительно большой и тяжёлый. Зато прямо понимаешь, что держишь настоящее оружие. Надо запомнить ощущения для ОС.

– Из него будем стрелять на 10 метров, – предупредил Михалыч.

По его указаниям я передёрнул затвор, почувствовав себя крутым гангстером, и стал целиться в мишень, пытаясь привести мушку на середину целика. Нет, в ОС точно нужно будет придумать лазерное наведение. Курок, вернее, спусковой крючок, пошёл плавно, свободных хода оказалось почему-то два, и потом пистолет разразился неожиданно громким выстрелом.

«Б-бах!»

И тут же в плечо и руку долбанула отдача. Я еле сдержался от мата.

– Ну я же говорил!

От Михалыча не скроешь, да и у меня, наверное, всё написано на лице.

Я посмотрел на мишень: в ней отчетливо различалась дырка. Попал! Ну надо же! Несмотря на отдачу и вот это вот всё!

Расстреляв остальные патроны, я взялся за глок. Он показался игрушечным, но удобно лёг в руку и по весу – просто пушинка. Из него мне, по крайней мере, удалось уложить все пули в мишень, оставив пулеулавливатель с носом.

Отец ещё пострелял из винтовки, а потом мы попрощались с Михалычем и отправились перекусить.

Из тира я вышел, испытывая странное чувство умиротворения. Отец расслабился, и в поведении, манере держаться, выражении лица проступали его старые черты, каким-то чудом сохранившиеся с тех времён, когда Лидуня ещё не прибрала его к рукам. Хотя к этому приятному чувству примешивалась толика обиды: я понял, что с ребятами из тира отец общался куда более душевно и открыто, чем со мной.

Ресторан, до которого мы быстро добрались на машине, оказался грузинским, и всё вокруг было пропитано местным колоритом: зелёные плети плюща на деревянных изгородях, массивные столы из грубо обработанной древесины, корзины с фруктами, в основном с гранатами и виноградом. Интерьер дополняли бутылки с вином, глиняные кувшины, колбасы, отбивные и прочие копчёности – конечно, это были муляжи, но сделанные настолько искусно, что, казалось, я чувствовал запах от бараньей ноги, подвешенной к изгороди рядом с нашим столиком. Или я просто проголодался, и мозг дорисовывал аппетитный образ, так же как дорисовал образ расчётливого делового человека для отца. Вот он сидит напротив и изучает меню. Я-то думал, ведьма совсем его к рукам прибрала, а нет. Он умудрился сохранить какую-то часть себя, друзей в тире завёл.