Ловушка. Форс-мажор
Шрифт:
– Послезавтра.
– Годится. Когда закончишь там дела с казино, мотанись в Питер. Разыщи Завьялова. Дашь ему весь расклад по Эрмитажу и сведешь с Плуцкером. И как только этот мужик объявится…
– Какой мужик?
– Послушаешь запись – поймешь. Так вот: как только он объявится, пусть Завьялов берет его в оборот. Установит, поводит, пощупает. Если в помощь понадобятся люди, пусть подключает Шебу.
– Так ведь… Владимир Анатольевич, Шебу в апреле приземлили. Помните, еще нычку ему собирали?
– А, ч-черт… Совсем забыл про этого козла. Так, а кого еще мы там можем вписать?
– С Питером у нас, вообще-то, плохо. Разве что Дорофеев?
– Хорошо. Но один он всяко не сдюжит. Поэтому подтянешь к нему заморышей из Олежкиной бригады. Все равно тому сидеть еще долго. А им не хрен фигней страдать, кукурузу охранять. Тем более, что должок остался… С этим все. Теперь вот что: Ангелина где остановилась?
– В Малаге, в отеле.
– Через час пошлешь за ней человека. Только особо проинструктируй, чтобы из номера выходили поодиночке. И вообще, чтоб вместе на людях не светились. Пусть она сначала какое-то время в баре поошивается, примелькается, и все такое. Короче, ты понял.
– Я понял. Не беспокойтесь, все будет по пять.
– Но чтоб не слишком рассиживалась. А то я от этого кина, – Ребус кивнул в сторону висящего на стене телевизора, на экране которого продолжали беззвучно совокупляться блондинки с мулатами, – скоро начну на охрану кидаться.
– Так, может, пока суть да дело, кого-то из наших на набережную отправить? На пару часиков местную привезти?
– Не надо. Сегодня обойдемся без местных. Я подожду. Так оно даже лучше будет.
– В смысле?
– В том смысле, что злее буду.
Последнюю фразу Ребус произнес таким тоном, что даже бывалому и ко всему привыкшему Сазонову стало немного не по себе. Совершив над собой некоторое усилие, он посмотрел в глаза хозяину и понял, что в этой шутке есть очень большая доля правды.
И правда эта была страшна, а самое главное – необратима.
Глава пятая
Ежели каждый начнет мыслить, надо будет распускать армию.
Санкт-Петербург, август 2006 года
Резкий порыв ветра, наплевав на все инструкции по недопущению посторонних в помещения центральной конспиративной квартиры (в простонародье – «КаКашки»), через открытую форточку нагло проник в служебный кабинет № 302. Здесь он всколыхнул аккуратно разложенные на столе немыслимо секретные распечатки и, трансформировавшись в сквозняк, нырнул под дверь и отправился вынюхивать государственные тайны по другим кабинетам. Буквально в ту же секунду по стеклу заколотили увесистые капли дождя, оставляя на давно не мытом окне расплывающиеся грязные полосы.
Сотрудник службы технической поддержки аналитического отдела ОПУ Иван Лямин (в простонародье – Лямка) с недовольным видом оторвал взгляд от монитора, поднялся с кресла и решительно пресек дальнейшие попытки несанкционированного доступа природной стихии в свой кабинет. Дождь меж тем разошелся не на шутку. Задержавшись у окна, Лямин смотрел на моментально просевшее до самых крыш отяжелевшее питерское
Иван никогда не интересовался поэзией и, к примеру, Маяковского знал разве что по стихотворению «Что такое хорошо?». Но попадись ему теперь на глаза знаменитое «любовная лодка разбилась о быт», пожалуй, подписался не то что под каждым словом – под каждой буквой. Собственно, «лодка» даже и отчалить толком не успела – едва взялись за весла, как «распишитесь, получите». И вот он – Сашка Лямин! Нелепый, маленький, бесконечно орущий и бесконечно писающий мальчик. А вместе с ним пресловутый быт, со всеми вытекающими последствиями. Чушь это все, что дети укрепляют брак. Может, чей-то и укрепляют, но вот их с Иркой отношения с рождением ребенка если и не затрещали по швам, то лишь потому, что таковыми не успели обрасти в принципе.
Молодая супруга, вознамерившаяся сидеть дома с ребенком по максимуму (а чего не сидеть? – пособие платят исправно, выслуга идет, даже очередное звание набегает), очень быстро сделалась нервной и раздражительной. Теоретически эти трансформации объяснялись постоянной суетой, однако, по глубокому Лямкиному убеждению, во многих случаях суета эта являлась искусственной и ничем не оправданной. То есть суета ради себя самой. А если добавить сюда извечный нудеж по поводу наличия отсутствия денежных знаков да приплюсовать невероятно развившиеся в супруге чувство ревности и подозрительность на грани истерики, нетрудно догадаться, что «такой футбол» Лямину был интересен все меньше и меньше.
Нет, конечно, о разводе пока не было и речи. До сих пор их скорострельный брак продолжал держаться на двух китах – врожденной, опрометчиво привитой Лямке родителями порядочности (дескать, «это твой крест – тебе его и волохать») и… Опять же на родственниках, правда, в этом случае уже с Иркиной стороны. Сами понимаете: если родной дядя жены вдобавок ко всему является еще и твоим непосредственным начальником, да к тому же в системе координат МВД, это не просто вешалка – виселица. Подполковником быть хорошо, но в Лямкиной ситуации под чужим генералом было бы все-таки комфортнее…
Оп-па! А вот как раз полковник из головы и вылетел! Лямка вспомнил, что с самого утра обещал зайти к Константину Евгеньевичу (ну не называть же замначальника ОПУ Фадеева «дядей Костей»?) и подкачать в его служебный лэптоп порцию новых драйверов. Порывшись на полках, проседающих под тяжестью разнокалиберного софт-барахла, он не без труда нашел искомый диск и поскакал на этаж начальственных апартаментов.
Кабинет Фадеева был закрыт. Немного поразмышляв, Лямин спустился вниз, в дежурку, и поинтересовался у помощника: