Ловушка. Форс-мажор
Шрифт:
– И чем же?
– Не знаю. Понимаете, у меня полушарие, отвечающее за логику, немного хромает. Как у Винни-Пуха: оно есть, но хромает.
– А что, в наружку с таким изъяном берут?
– У нас текучка дикая, так что всех берут. И все-таки, как? Принимаете мое приглашение? «Или мне потом, через год прибегать?»
– Павел, признаюсь, вы меня сразили. И своей откровенностью, и глубоким знанием отечественной мультипликации. Вот только у нас сегодня столько работы… Боюсь, мне будет просто не сбежать.
– А завтра?
– Ой,
– Понял. Весьма распространенная отмазка, на все времена. Так бы прямо и сказали – рылом не вышел.
– Вот и нет. Отвечая на честность честностью: ваше рыло, Павел, мне очень даже приглянулось.
– Спасибо. Но раз уж мы с вами такие правдолюбцы, давайте сообща придумаем, как убедительно соврать вашему начальству, чтобы оно сегодня отпустило вас пораньше.
– Ну уж нет, своему начальству я предпочитаю врать самостоятельно, без помощников. Паша, скажите, а вы всегда такой упорно-настойчивый? Или только при знакомстве с женщинами?
– Только при знакомстве. С красивыми женщинами.
– Вы мне льстите, сэр. Впрочем, все равно приятно. Хорошо, будь по-вашему. В семь часов на «Горьковской», раньше я все равно не смогу. Устроит?
– Конечно. Считайте, что я уже там.
– Только один момент, Павел. Поскольку погода, к сожалению, не располагает к пешим прогулкам, нам придется где-то засесть. Так вот, предупреждаю сразу: все расходы – пополам. Не терплю гусарства со стороны малознакомых людей. Договорились?
– Слушаю и повинуюсь. Постараюсь как можно скорее перейти в разряд многознакомых.
– Ну-ну, надежды юношей питают. Кстати, Павел, а сколько вам лет?
– А вам?
– Ф-фу, разве вам не говорили, что подобный вопрос по отношению к женщине не вполне корректен?
– Извините.
– Да ерунда. Мне двадцать шесть.
– И мне тоже. Через два года будет. Вас это не смущает?
– Главное, чтобы это вас не смущало. Ну все, тогда до вечера. Кстати, я буду одета…
– Обижаете, Катя. Моя хромающая логика с лихвой компенсируется феноменальной зрительной памятью…
Улыбаясь, Востроилова положила трубку: «Ну что, старушка, сколь ни сопротивлялась, а служебного романа, похоже, все равно не миновать?» Звонок Павла застал врасплох, и теперь ее мучили сомнения, правильную ли она выбрала интонацию. Хотя что теперь-то терзаться? Что выросло, то выросло. Самое забавное, что сегодня Катерина действительно собиралась плотно поработать и на этом основании с утра по телефону отшила Виталия, который тоже имел на неё виды нынешним вечером. Причем отшила в довольно резком тоне. А тут, поди ж ты, объявился незнакомый коллега-наружник – и все, повелась-растаяла-забила. «Ой, блин! У меня же на голове черт-те что делается! Заскочить, что ли, в салон, хоть укладку на скорую руку сделать?»
– О чем задумалась, детина? – бесцеремонно прервал ее размышления Смолов. – Неужели о полугодовом отчете?
– Виктор Васильевич, мне бы сегодня пораньше уйти.
– Оп-па, беру свои слова обратно. И во сколько ты намереваешься сдать полный назад?
– Часиков в шесть.
– Востроилова, у тебя совесть есть?! Ты хоть помнишь, что послезавтра, когда склянки пробьют адмиральский час, отчет должен находиться…
– Я помню. Обещаю, что завтра с самого утра засяду и, пока не закончу, никуда не уйду. Хоть всю ночь сидеть буду.
– Ты-то, может, и будешь. А мне-то с каких радостей прикажешь здесь с тобой ночь куковать? И что я потом буду жене говорить? А? Ну чего молчишь? Отвечай что-нибудь, видишь, человек надрывается!
– Гитлер капут.
– Она еще издевается! Что хоть стряслось-то?
– У меня… В общем, у меня свидание.
– Вот ведь хамка. Могла бы более уважительную причину придумать. Любимая тетя заболела, или старушку надо срочно через дорогу перевести. Так ведь нет – шпарит открытым текстом и не краснеет, – пробурчал Смолов. – С кем свидание-то? С этим, который сейчас звонил? С Павлом?
– Ага.
– Кто такой? Почему не знаю?
– А мы только позавчера познакомились.
– И как это ты, Борщев, все успеваешь?… Мы ж с тобой в субботу вроде как целый день мантулили.
– А в Кавголово. Пока вы с Травкиным водку глушили за успешное окончание операции по освобождению заложника, – съязвила Катя.
– Какую водку?! Господь с тобой!..
– А ту самую. Продукцию завода «Пагода», которую подкатил господин Капралов, выражая свою отцовскую благодарность правоохранительным органам. Там ведь, кажется, ящиков пять было? Или больше?
– Ну да, было такое дело… Но ничего криминального в этом нет, обыкновенная вежливость. Да и с чего ты, кстати, взяла, что мы ее пили? – немного смутился Смолов, – Мы… В общем, новые задания согласовывали.
– Ага, так согласовывали, что потом у Женьки полпачки «Орбита» куда-то пропали.
– Ладно, будет она еще замечания старшим делать… Из какой он службы, Павел этот?
– Из «семерки». Помните, они еще вам сигналили?
– А, так он у Эдика работает? Тогда нормальный должен быть парень, моральные уроды в Эдькином экипаже, как правило, не задерживаются. Только что ж у них, в наружке, своих красивых баб нет?
– Красивые, может, и есть. Но таких, чтобы и красивые, и умные, – это везде большая редкость.
– Ох, Востроилова, и редкостная ты штучка! И что прикажешь с тобой делать?
– Как что? Отпустить.
– Ладно, Бог с тобой, золотая рыбка. Но если в среду…
– Поняла-поняла. Так я побежала?
– Але, гараж! Ты на часы посмотри – еще только начало шестого.
– Так ведь надо еще в парикмахерскую заскочить.
– Слушай, а вот насчет цырульни у нас разговора не было! И нечего перед представителем конкурирующей фирмы хвост распускать. И так хороша.