Ловушка
Шрифт:
Как раз в то самое мгновение, когда Патрика стало больше волновать, куда они идут, нежели прелести Марины, они вышли на лесную опушку. Здесь волшебная тропа закончилась.
— Великолепно. Приляг на землю посреди опушки, — приказала Марине фея, не отдавая себе отчета, что ее приказы могут причинять неудобства.
Марина подавила новый приступ озноба и растянулась на влажной земле. Это ей совсем не понравилось. На этом открытом месте без деревьев все казалось странным и тревожным.
Патрик сел рядом с ней, чуть наклонился, прильнул своими губами к ее устам и снова предался долгому и нежному поцелую.
Марина
Марина, закрыв глаза, подумала, что Патрик так шутит. Ясное дело, шутит… Ох уж эти ирландцы!
Но это не была шутка, ибо Патрик начал храпеть. Сначала тихо, затем все громче и громче, затем от его храпа завибрировал воздух.
Он уснул, пока целовал ее?
Это было ужасно. Ничего хуже не может случиться с девушкой. Ему так надоели ее поцелуи?
Парализованная этой мыслью и убежденная, что переживает самую крупную психологическую травму в своей жизни, Марина застыла с открытыми глазами.
Вдруг до нее донесся чистый голосок Лилиан:
— Как хорошо, девочка тоже уснула.
Вдруг раздался другой, незнакомый голос:
— А ты в этом сомневалась?
Марина удивилась, услышав этот голос. Здесь лежала всего одна девочка — она. Выходит, это Лилиан считала, что она уснула.
— Ничего не понимаю, раньше мои чары на нее не действовали!
— Зато сегодня подействовали.
— Объясни, как это получилось.
— Потом.
По вздоху и крыльям, шелестевшим почти рядом с ее головой, Марина догадалась, что за ней и Патриком наблюдают с близкого расстояния.
— Он очень красив!
— Я тебе говорила!
— Ты точно знаешь, что он умеет танцевать?
— И петь!
— Он играет на скрипке?
— Словно ангел!
— Лилиан, ты чудо. В двенадцать часов отметим это!
В это мгновение Марина, охваченная ознобом, поняла, что угодила в ловушку.
Нур
Ни в едином чертовом углу этого забитого детьми проклятого дома не оказалось выхода на беспроводную связь. А в девять начинался набег, участвовать в котором его пригласила Тана.
«Какой толк от этого гадского ноутбука, если нет выхода на беспроводную связь?» — страдал Цицерон, сытый по горло отлучением от планеты компьютерных фанатиков.
Сегодня вечером он обязательно должен подключиться к Интернету, иначе он не сможет участвовать в набеге. Это был вопрос жизни или смерти. К тому же только так можно было выбросить из головы Анхелу.
Цицерон никак не понимал, почему она снова и снова не дает ему покоя. Почему ему хочется не думать о ней, но из этого ничего не получается? Почему его рука тянется к книге о Туата Де Дананн и он чувствует желание прочесть ее, чтобы снискать расположение Анхелы, вместо того, чтобы с нетерпением ждать ночного рейда?
Приближение
Цицерон дрался из-за тыквенного пюре и обнаружил, что если удачно бросить ложку пюре, то оно становится смертоносным оружием, поскольку ослепляет (покрывает грязью и причиняет неудобство) его недругов. Он положил себе больше пюре, чем остальные, и нанес значительные потери хлипким рядам противника.
Когда принесли подносы с рыбой, он торжествовал победу. Благодаря резервам пюре, служившего ему оружием возмездия и нападения одновременно, Цицерон стащил у каждого из своих соседей рыбу из тарелки и глотал ее, затаив дыхание, даже не обращая внимания на кости.
За десерт разыгрались особенно кровопролитные сражения. Малиновый пирог был любимым лакомством маленьких дикарей, и они понимали, что предстоит решающее сражение. После третьей, не увенчавшейся успехом, попытки штурма Цицерон, к своему изумлению, обнаружил, что от пирога не осталось даже малюсенького кусочка. Тот будто испарился. Из чего он сделал вывод, что следует усовершенствовать стратегию нападения.
Цицерон заметил, что близнецы объединились и благодаря этому завладели лучшими кусками. Один из них все время отвлекал соперников, вводя тех в заблуждение, не скупясь на угрозы и навлекая на себя общее недовольство, а в это время его alter ego со сверхзвуковой скоростью незаметно, но безвозвратно опустошало тарелки.
Союзы всегда были важной частью наступательной стратегии, однако в этом семействе объединиться с кем-то оказалось непросто. Приходилось сражаться в одиночку, храбро, безрассудно, но, конечно же, прибегая к хитрости.
Цицерон так и поступал. Проявив определенную изобретательность, после часа бесплодных попыток и неожиданных нападений он все-таки сумел завладеть пультом управления телевизора. И даже не поверил своей удаче. Но вскоре убедился, что пультом не столь трудно завладеть, сколь удержать его в своих руках.
Щиколотки и голени Цицерона выдержали не один пинок, также он заслужил пару тычков локтями, его укусили за палец, но он не выпустил пульта, пока близнецы, сгруппировавшись, не предприняли не очень изобретательный, но весьма действенный маневр, в котором один из них зажимал ему нос, а второй — рот.
Когда стало нечем дышать, Цицерон отдал пульт победителям.
Цицерону требовалась определенная адаптация, чтобы выжить в доме О’Хара, однако он уже начинал испытывать странное удовольствие от повседневной борьбы за выживание. Немного подержать в руках пульт управления казалось ему пирровой [58] победой, но все же победой.
58
Пиррова победа — победа, доставшаяся слишком дорогой ценой; победа, равносильная поражению. Происхождением это выражение обязано сражению при Аускуле в 279 до н. э. Тогда армия царя Пирра в течение двух дней вела наступление на войска римлян и сломила их сопротивление, но потери были столь велики, что Пирр заметил: «Еще одна такая победа, и я останусь без войска».