Ложь и правда русской истории
Шрифт:
Но таковых не было. Во-первых, в те времена русские дворяне немногим отличались от простолюдинов, еще не выработаны были кодекс дворянской чести, правила поведения, нормы в быту. Прямо скажем, не до чести, когда царь не то что дворян — бояр за бороды таскал — и ничего. А во-вторых, силен был страх перед наказанием: все ведь знали, что такое застенки, «слово и дело», пытки на дыбе, зловещая фигура князя-кесаря и обер-палача Ромодановского…
И только в конце XVIII и начале XIX века дворянская молодежь стала избавляться от страха перед властью, полностью осознала свою сословную особость, в которой прежде всего — представления о дворянской чести и дворянском положении: « Пусть
«Береги платье снову, а честь смолоду», — наставляет Гринев-старший своего сына Петрушу в «Капитанской дочке». И если он еще бранит сына за дуэль, то для Петруши и его ровесников поединок — единственное средство для разрешения спора чести.
В 1797 году генерал Бахметев ударил служившего под его началом юнкера Кушелева, отпрыска самого что ни на есть неприметного дворянского рода.
Через шесть лет штабс-капитан Кушелев потребовал сатисфакции у генерал-майора Бахметева. Кушелева пытались образумить многие видные люди того времени, даже сам Багратион. Ведь не только в чинах, в положении, но и просто в возрасте огромная разница. Однако Кушелев был непреклонен. Дуэль состоялась. Затем Бахметев извинился, а Кушелев его простил. Никто не стрелял на поражение. Свершалось некое ритуальное действо, имеющее цель показать, сказать обществу: перед лицом чести все дворяне — равны.
И, как ни старались власти запретить, отменить дуэли, молодые российские дворяне решительно отвергли вмешательство государства в дела чести. Впоследствиии это общее настроение русского дворянства четко сформулировал генерал Корнилов: « Душа — Богу, сердце — женщине, долг — Отечеству, честь — никому!»
Бедный Мартынов
Словом, в девятнадцатом веке общественное мнение России было целиком и полностью за дуэль. Не учитывать его было невозможно. И Николай I смягчает наказание за участие в поединке. Секунданты и врачи вообще освобождались от ответственности, а виновники — заключались в тюрьму на 6— 10 лет с сохранением дворянских прав. Но на деле в тюрьму не сажали, а отправляли на Кавказ, как Лермонтова за дуэль с де Барантом.
Проходит еще полвека — и Александр III официально разрешает дуэли в офицерской среде! Не сыграл ли здесь роль тот самый случай с самоубийством? Но «разрешение» — совсем не то слово. Правильнее будет сказать, что дуэль вводилась в обязательныйофицерский обиход. Офицер, уклонившийся от дуэли, должен был в двухнедельный срок подать прошение об увольнении. Иначе его увольняли без всякого прошения.
При всем при том, при официальном введении дуэлей в военную среду, не было никаких официальных документов, регламентирующих дуэль!
Не было — не значит, что не думали. Думали, даже пытались разработать письменный дуэльный кодекс. Даже создавалась специальная комиссия. Но потом победили здравый смысл и нравственное чувство: в таком тонком деле важнее всего правила неписаные, какие есть. То бишь уже известные дуэльные кодексы графа Шатовильера и графа Верже, с некоторыми поправками повсеместно принятые в Европе. А, как известно, нет ничего жестче неписаных правил, особенно при тогдашнем уровне самосознания в дворянском обществе. Малейшие отступления от кодекса дворянской чести карались беспощадно — общественным презрением.
Здесь нет нужды останавливаться на отдельных пунктах дуэльных правил. Но обязательно следует
Другими словами, мирно разойтись они не могли, иначе их обоих подвергли бы обструкции. Дуэль была договорена до крови. Увы, пролилась не просто кровь — случилась смерть.
Общественное мнение обязывалооскорбленного человека вызвать обидчика на дуэль. Даже если он предпочитал проглотить обиду, боялся. Но — не мог. Иначе — презрение всех, руки не подадут.
Но ведь можно и вызвать обидчика на дуэль — и выстрелить в воздух? И, таким образом, как бы и дуэль состоялась, и оскорбление можно считать смытым?
Ан нет. Дуэльный кодекс предусмотрел такую хитрость: тот, кто вызывал на дуэль, не имел права стрелять в воздух. И это правильно, поскольку иначе поединок превращался в фарс.
Потому-то Мартынов не мог выстрелить в воздух на дуэли с Лермонтовым!
Это мы, идеологически настропаленные с детства, обрушили все проклятия на голову бедного Мартынова, вся вина которого в том, что он не гений и остался жив. Мы-то давно забыли, что перед честью все равны. А поединки чести, повторю, проходили по очень жестким правилам.
По команде «раз» дуэлянты начинают сходиться. По команде «два» они обязаны стрелять! По команде «три» дуэль считается завершенной.
Как установил исследователь Н. Кастрикин, в той кавказской дуэли после команды «раз» Лермонтов не двинулся с места. После команды «два» не прицелился, не выстрелил, а поднял дуло пистолета вверх — то есть принял позу того, кто уже выстрелил и ждет ответного выстрела!
По дуэльным правилам, это не просто оскорбление противника, но еще и уклонение от дуэли, то есть — позор и бесчестье. И если бы Мартынов выстрелил и промахнулся — дуэль на этом бы не закончилась. По правилам, секунданты Мартынова обязаны были расправиться с Лермонтовым!
Вот в какое положение поставил себя и всех Лермонтов.
От такого невиданного поведения секунданты так растерялись, что один из них тоже нарушил правило. Он выкрикнул слова, не предусмотренные никакими правилами. Он крикнул: «Стреляйте, или я вас разведу!»
То есть как бы вынуждал Мартынова к выстрелу. И Мартынов выстрелил.
Впоследствии он вспоминал: « Я вспылил и спустил курок. Дуэлью и секундантами не шутят».
Представим Мартынова в той ситуации. Обыкновенный офицер, бедный дворянин. Не такой знатный, не такой светский, не такой блестящий, как Столыпин, Васильчиков, Лермонтов и прочие тамошние «львы». Мечтающий выслужиться на Кавказе в большие чины. Довольно нелепый в глазах светских «львов». Современники вспоминают, что Мартынов «ходил в черкеске с огромным кинжалом на серебряном поясе, огромными усами и огромной папахе мерлушковой…». В общем, первый парень на деревне, такой деревенский ухарь, попавший на бал городских щеголей. И огромный кинжал, и папаха, и фамилия беспощадно высмеивались в летучих эпиграммах и карикатурах Лермонтова. В общем, как мы сейчас сказали бы — закомплексованный, затравленный, уязвленный, и потому, естественно, нервический человек. А тут еще — прямое оскорбление в ходе самого поединка. Да еще крик секунданта с угрозой развести. А это — позор. Ведь он, Мартынов, вызвал, и потому он не мог не стрелять и не мог стрелять в воздух.«С дуэлью и секундантами не шутят».