Ложь и правда русской истории
Шрифт:
Появилось слово «нигилист». Возникла «Земля и воля», из нее вышла террористическая «Народная воля». За царем-освободителем охотились по всей стране и в конце концов, в 1881 году, убили. Андрей Желябов и его товарищи отомстили Александру Второму за обманутые надежды отцов. Террористов повесили. Через шесть лет, в 1887 году, за попытку покушения уже на Александра Третьего казнили другую группу народовольцев, среди них — Александра Ульянова. Владимир Ульянов начал мстить за повешенного брата Александра. Его поддержали внуки и правнуки расстрелянного вожака восставших крестьян Антона Петрова, которые мстили за дедушку Антона…
Так
«Народ невежествен, исполнен грубых предрассудков и слепой ненависти ко всем, отказавшимся от его диких привычек. Он не делает никакой разницы между людьми, носящими немецкое платье; с ними со всеми он стал бы поступать одинаково. Он не пощадит и нашей науки, нашей поэзии, наших искусств; он станет уничтожать нашу цивилизацию».
Что и произошло в октябре 1917 года. Народ ненавидел всех господ без разбора и уже не верил никаким господам, а слушал только тех, кто призывал крушить мир и резать всех господ — то есть верил только большевикам.
Глава 25
ЗЕМЛЯ И ВОЛЯ
Земля и воля — главный вопрос русской жизни во все времена. Но в XXI веке Россия молчит…
2003 год в России выдался неурожайным. Зимой вымерзли озимые, так что весной огромные площади пришлось пересевать. Да не все пересеяли, потому как денег на горючее не было. А летом — засуха, в частности, на Кубани. 2004 год лучше не стал. Несмотря на все уверения сельского министра. Но по большому счету, какой нынче урожай зерна в стране — не имеет значения. Это — частности. Проблемы села родились не сегодня. Если перефразировать советский анекдот о решении продовольственной проблемы с приходом к власти председателя КГБ Андропова, сажать надо было давно и не дожидаясь весны…
Революционеры — союзники монархистов. Вместе — против Столыпина
Страсти вокруг имени Столыпина и дела Столыпина кипят и сегодня. Всего пять лет (!) правил он страной, к тому же сто (!) лет назад, а спорят до сих пор.
Значит, задел он что-то такое, что доныне не дает покоя.
Такое, что болит и сейчас.
О результатах крестьянской реформы Столыпина спорить нет смысла.
И приводить какие-либо цифры — тоже. Их можно толковать и так и сяк. Одни будут утверждать, что предреволюционное развитие сельского хозяйства России — результат реформ Столыпина. Другие вполне резонно возразят, что единоличники составляли ничтожный процент и не влияли на общее положение дел.
И действительно, за пять лет Столыпину
Одним словом, реформа не удалась. Она не достигла ни экономических, ни политических целей, которые перед ней ставились. Деревня вместе с хуторами и отрубами осталась такой же нищей, как и до Столыпина. Потому что Столыпин просто не успел. Он просил: дайте нам двадцать лет, и тогда вы не узнаете Россию! Его убили на шестом году премьерства. И очень показательно то, что до сих пор спорят, кем же был его убийца — революционером или тайным агентом охранки. И так получается, что и тем, и другим. И для революционеров, и для государственных чиновников Столыпин был первый враг.
Сопротивление шло на всех уровнях. А самое главное — с двух сторон. Чиновники-землеустроители, банковские служащие и депутаты Госдумы — то есть государство, с одной стороны. А с другой стороны — противники этого самого государства, революционеры. На съезде эсеров в Лондоне говорилось:
«Правительство… поставило себе целью распылить крестьянство усиленным насаждением личной частной собственности или хуторским хозяйством. Всякий успех правительства в этом направлении наносит серьезный ущерб делу революции».
Все правильно. Расчет революционеров был на то, что крестьянин в общине — почти пролетарий. Все почти не свое, все почти не жалко. А если дать мужику кусок земли — да он вцепится в нее, как «кобель в падлу» (М. Шолохов. «Поднятая целина»), и тогда уже ни на какую революцию его не поднимешь.
А славянофилы-общинники вообразили себе и до сих пор насаждают везде мнение, что русский мужик — по природе своей общинный человек, он эти индивидуалистические фермерские хозяйства на дух не переносит.
Об удивительной похожести славянофилов и нигилистов писал еще Козьма Прутков. Очень обидно писал, потому цитировать не буду.
Казарма для мужика
И нигилисты позапрошлого века, и славянофилы-державники, и революционеры-коммунисты, и нынешние так называемые государственники любили и любят ссылаться на Александра Николаевича Энгельгардта, на его знаменитую книгу «Из деревни». Одни видят в его опыте торжество общинного начала, другие — прообраз советского колхоза.
А у меня иногда создается ощущение, что главным врагом разумного хозяйствования в деревне Александр Николаевич считал… баб. Понимаете, каждая баба хочет иметь свою семью и свой дом. А рентабельным может быть только большое хозяйство: дед во главе, шесть сынов с женами, десять внуков и т. д. Зловредные же бабы подзуживают мужей к отделению, каждая хочет быть «большухой». В результате одно богатое хозяйство превращается в несколько бедных. И в итоге в деревне из четырнадцати дворов, писал Энгельгардт, « ежедневно топится 14 печей, в которых 14 хозяек готовят, каждая для своего двора, пишу. Какая громадная трата труда, пищевых материалов, топлива и прочее!.. У меня ежедневно все 22 человека рабочих обедают за одним столом, и еду им готовит одна хозяйка в одной печи. Весь скот стоит на одном дворе. Все сено, весь хлеб положены в одном сарае и т. д.».