Ложь и вороны

Командор Анастасия

Главнокомандующий снова перевел взгляд на мужчину и в задумчивости потер щетину на подбородке. Рагенбер стоял, как и прежде, спокойно и невозмутимо.

– Что ж, посмотрим.
– Вэй кинул быстрый взгляд на своего легата.
– Можете идти, Фригг. Мне еще предстоит испытать вашего баннерета и выяснить, так ли он хорош, как вы его описали.

– Да, командир.
– Легат коротко поклонился и зашагал прочь с тренировочной площадки, позвякивая стальными крагами.

Главнокомандующий нахмурился, обвел взглядом площадку и выкрикнул своим низким хриплым голосом:

– Эй вы, лентяи!

Темп не сбавлять. У вас в руках оружие, а не бабье помело! Или кто-то хочет покинуть ряды королевской гвардии и присоединиться к королевской прислуге?

Воины на площадке опасливо поглядывали в сторону грозного наставника, не про них ли он говорит, и принимались с удвоенным рвением махать копьями.

Мужчины тренировались, разбившись на пары. У каждого на руках и ногах были утяжелители, чтобы жизнь сказкой не казалась, а тренировочные копья были раза в два тяжелее обычных. Гвардейцы пыхтели от жары и усталости, пот лился с них в три ручья, но главнокомандующий оставался непреклонен, как всегда.

– Работайте, парни, работайте!

Он удовлетворенно уселся на скамью, видя старания подопечных, и небрежно указал на место рядом с собой.

– Садись, баннерет Рагенбер, - он подождал, пока тот сядет, и продолжил.
– Ну, теперь расскажи мне о себе сам.

Рагенбер немного помолчал и произнес:

– Я учился в Лесном Приюте, затем принял воинскую присягу и поступил на службу. По распределению попал в третий батальон. Спустя четыре года получил звание баннерета.

Вэй рассчитывал на продолжение, но его так и не последовало.

«Немногословен, - решил он.
– Это хорошо».

– Лесной Приют? Отличная школа. Долго там был?

– Десять лет.

– Сам откуда? Семья есть?

– Родился в Лигне. В столице недавно, с возвращения из похода к северным границам. Семьи нет.
– И, немного подумав, добавил, не изменившись в голосе: - Умерли.

– Как это случилось?

– Пока я ходил на рынок, в дом забрались грабители. Так я сначала подумал. Они убили отца и мать, а когда я вошел в дом, насиловали сестру. Ей было десять. Потом она умерла. А другую сестру задушили. Ей было три.

На его лице не дрогнул ни один мускул, голос оставался все таким же невозмутимым, как будто он говорил не о своей семейной трагедии, а о погоде.

– И что же ты сделал, когда увидел все это?
– спросил Вэй, про себя с одобрением отметив удивительную выдержку молодого человека.

– Одному я отрубил голову топором, другому ногами проломил череп, а третий сбежал. Но потом я нашел его, выдавил глаза, отрезал яйца и сломал пальцы. Но долго он не протянул.

Вэй изогнул бровь.

– И сколько тебе тогда было?

– Восемь.

– Что было потом?

– Я собрал деньги, купил себе оружие и пошел учиться в Лесной Приют. Затем продал дом, чтобы заплатить за обучение.

Вэй решил, что этот мужчина, несомненно, примечательная личность. А история его лишний раз доказывала, что трудности и несчастья закаляют человека. Легат Фригг не ошибся, назвав его безжалостным. Главнокомандующий немного помолчал, наблюдая за тренировкой гвардейцев. Бедолаги явно бились копьями из последних сил, еле поднимая конечности.

– А ну,

не замедляться!
– рявкнул он, и воины дружно, но вяло прибавили в темпе.
– Как ты получил звание баннерета?

– Когда лесные бродяги напали на наш отряд и убили прежнего баннерета. А я убил их предводителя и захватил в плен выживших разбойников.

– Что вы с ними сделали потом?

– Повесили в клетках на солнцепеке и подождали, пока их прикончат вороны.

Вэй усмехнулся. Да, этот парень ему определенно нравился! Как раз подойдет для той работы, которую выполняет второй помощник. Не показной работы с бумажками и картами – для этого есть первый помощник. Нет, он займется действительно важным для государства делом.

– Итак, баннерет Рагенбер, из твоих историй вытекает, что ты умеешь держать в руках оружие. Насколько хорошо – или плохо – ты им владеешь, мы определим в поединке с кем-нибудь из моих гвардейцев. После обеда, когда они будут посвежее.

– Я всегда готов, командир.

– Хорошо. Таким и должен быть ответ бойца.

Главнокомандующий снова замолчал. Он сидел, глядя вперед, и Рагенбер, который занял место справа от него, мог во всех подробностях рассмотреть его белесый, устрашающего вида шрам и гадать, какое месиво скрывается под черной повязкой. Говорят, этот шрам он получил еще будучи юношей, обычным солдатом. При подавлении беспорядков на границе их отряд оказался окружен и пути к отступлению отрезаны, воины бились до последнего, принимая на себя по нескольку врагов за раз. Вэя ранили в живот и полоснули топором по лицу. Из отряда не выжил больше ни один человек. Только на следующий день его, умирающего, истекающего кровью, но все еще живого нашли среди трупов врагов и однополчан.

Говорят, в той битве он убил чуть меньше двух дюжин человек, и столько же шрамов осталось на его теле. Хоть сейчас он уже был не в том возрасте, волосы его покрыла пепельная седина, а лицо избороздили морщины, но Вэй по-прежнему остался силен и неутомим, все так же ловок и быстр и каждого из своих гвардейцев мог положить на лопатки, хотя они были вовсе не слабаки. За это его и уважали. С ним считались. На него ровнялись.

Главнокомандующий окинул суровым взглядом толпу усталых и потных бойцов, которые уже были готовы умереть прямо на площадке, затем взглянул на жаркое полуденное солнце. Ни облачка на голубом небе, и солнце палит по-летнему немилосердно. В такую погоду надо бы сидеть в тени и не высовываться.

Командир встал со скамьи и хлопнул пару раз в ладоши. Звук эхом отразился от стен близлежащих построек, окружающих внутренний дворик. Вялое постукивание копий враз прекратилось и двадцать пять пар глаз с надеждой воззрились на своего старого наставника.

– Все, парни, можете идти на перерыв. Но через два часа чтобы все были здесь как штык. Опоздавшему - пять кругов.

Ответом ему послужил нестройный хор голосов. Мужчины организованно прошли в маленькую инвентарную комнату положить на место копье и быстро покинули тренировочную площадку. Все дружно направились к бочкам с водой, стоявшим тут же неподалеку. Там они обдавались после изнуряющих тренировок главнокомандующего, и только после этого им разрешалось войти в столовую.