Ложь, которую мы крадем

Монти Джей

— Черт, да… — начинаю я, но мой голос заглушается скандированием чьего-то имени.

Мы с Лирой переводим взгляды на крышу, где на ней стоит парень, одетый только в то, что дал ему Бог, и в шлем для лакросса.

— Боже мой… — бормочет Лира, прикрывая глаза, когда он что-то бессвязно кричит и спрыгивает с крыши в бассейн.

Окружающие теряют все, что у них осталось, крича, смеясь, полностью погружаясь в данный момент.

— Если я больше никогда не приду ни к одному из них, это будет слишком рано, — бормочу я, Лира согласно кивает. Бросив

свой напиток через плечо.

— Мне нужно срочно в ванную, а потом мы можем уйти.

— Хочешь, я пойду с тобой? Не знаю, всем ли я здесь доверяю. — Она кричит над хаосом.

— Ага! Так мы не потеряем друг друга.

Вместе мы пробираемся через двор к черному ходу, жара в гостиной бьет меня по лицу, немного ошеломляя. Внутри кромешная тьма, единственный свет — это серебряные стробоскопы, которые время от времени освещают комнату. Внутри уютно, люди теснятся невероятно близко друг к другу.

Как вообще кому-то это нравится?

Моя потная рука сжимает руку Лиры, пока она, как может, ориентируется среди людей. Такое ощущение, что мы продвигаемся вперед через всех, пока кто-то не втиснется между нами.

Моя рука выскальзывает из ее руки, мой напиток проливается на мою рубашку, и, что еще хуже, все настолько тускло, что я почти не вижу чьего-либо лица.

— Лира! — Я кричу, пытаясь перекричать сумасшествие, щурясь, пытаясь разглядеть ее волнистые каштановые волосы и узорчатую рубашку.

Мое дыхание укорачивается, во рту пересыхает, когда я облизываю губы, чтобы немного их увлажнить. Жаль, что я не имею напиток сейчас, потому что мое горло похоже на Сахару. Я стараюсь сохранять спокойствие, не желая психовать, и вдруг у меня появляется боязнь замкнутых пространств.

Мои ноги шаркают вперед, я замечаю входную дверь и предполагаю, что Лира тоже пойдет туда, если мы потеряем друг друга. Мне нужно сначала пройти через гору людей.

Музыка меняется, уже не бодрая хип-хоп песня со странным ремиксом, а пронзительный визг гитары в паре с неистовыми барабанами. Внезапный ледяной ветерок пробежал по моему позвоночнику, по коже пробежал нежелательный озноб. Мои чувства расширяются. Моя кожа покалывает, дыхание становится глубже в животе. Мои уши чуть ли не подергиваются при каждом малейшем звуке.

Я знаю это ощущение. Меня научили замечать это, даже когда другие люди не распознают тонкое ощущение того, что за ними следят, а я замечаю. Нужно всегда доверять своей интуиции как вор, зная, что правильное время для удара так же важно, как и сам навык.

Так что я думаю, на самом деле, я знаю, что здесь кто-то наблюдает за мной. Я быстро оборачиваюсь, проверяя лево и право, все захвачены восторгом, который им подарила эта вечеринка.

Кто-то выпускает облако дыма мне в лицо, заставляя меня кашлять, и машет рукой, чтобы убрать его из поля зрения.

Мое тело вздрагивает, мое сердце замирает, напуганное тем, что я увидела. В свете стробоскопа неровности его лица мелькают. В одну секунду он там, в следующую уже темнота.

Он приходит ко

мне частями, как пазл.

Его широкие плечи были защищены черной кожей, белая рубашка плотно прилегала к груди, натягивая напрягшиеся под ней мускулы. Идеальное тело пловца. Высокий, широкий, все сужено к приталенной талии. Я обнаруживаю, что одна из его рук висит рядом с ним, когда он упирается ботинком в стену, удерживая его там. Длинные ноги, обтянутые потертыми джинсами, стандарт для парней из колледжа, минус цепочка от бумажника, обнимающая его таз, от которой в моих легких пульсирует адреналин.

От меня до него не менее двадцати человек, окружающие его с обеих сторон, а он торчит. Я не двигаюсь, продолжая собирать его по кусочкам. Мой рот начинает течь, руки обильно потеют, а в животе что-то стучит.

Дым от его сигареты создает завесу тайны вокруг его лица, вспышка постепенно раскрывает его. Я ловлю вены на его властных руках, оттопыренных, слишком больших пальцах, украшенных серебряными кольцами.

Я бессознательно вздрагиваю, пятна крови прилипают к его костяшкам пальцев. Недавно он связал их с чьим-то лицом, и я не была уверена, взволновало меня это или напугало. Кто-то, кто мог бы устроить драку? Или кто-то буйный по натуре?

Мне было так любопытно. Мое любопытное хотело большего. Я могла видеть больше, чем его части. Так было до тех пор, пока я не начала собирать края его лица. Удары в животе утихают, ползут между ног.

Я сжала свое тело вместе, резко прикусив язык.

Суровый хмурый взгляд, украшающий его в остальном ангельское лицо, перехватывает у меня дыхание. Как кто-то такой красивый мог выглядеть так горько, было выше моего понимания. Я всегда хорошо разбиралась в математике, углах, точках и числах.

Все в нем было безупречно пропорциональным. Выровненный, резкий и интенсивный.

Темные волосы, цвета оникса. Темные глаза, как нити лакрицы, достаточно сладкие, чтобы их можно было есть, и достаточно терпкие, чтобы стошнило. Это был не тот случай, когда думаешь, что кто-то смотрит на вас, но на самом деле они смотрели куда-то еще.

Его глаза не оставляли вопросов. Он смотрел на меня.

Но меня пугала тень его сердца. Такой ужасающий уровень черного лакировал орган внутри его груди, который снова и снова перерабатывала кровь. Это заставило меня задуматься, если я разрежу его, прольется ли его кровь малиновым?

Нижняя часть моего живота дрожала от страха, от желания. В его внешности было какое-то гравитационное притяжение, манящее меня внутрь. Но я могла чувствовать ощущения, которые струились от него, как камень в тихом пруду. Он был наполнен шумом, анархией, олицетворением насилия, и это задело во мне струну, которую давно не трогали.

Страх.

Горячий страх, который закипал у меня в горле, разъедал мою кожу и вызывал у меня внезапную потребность бежать, далеко-далеко от него.

В то время как мой мозг работал в режиме повышенной готовности, крича, чтобы уйти и отправиться в путь.