Ложь, которую мы произносим
Шрифт:
Казалось, Фредди прислушивался к ее голосу. На несколько секунд я почти заревновала. У Оливии так хорошо получалось его успокоить. Как бы я вообще справилась?
– Мне кажется, днем спать неправильно.
Оливия закатила глаза.
– Ты родила ребенка. И если после такого не можешь отдохнуть, то когда сможешь? Большинство моих подруг дремлют в перерывах между массажем и пилатесом, пока дети в школе. Просто отдохни часок-другой. Я разбужу тебя, если ему снова понадобится поесть. Обещаю.
Я подчинилась. Комната для гостей была невероятно удобной. За
Почти мгновенно я провалилась в сон. Из тех, в которые погружаешься так глубоко, что, пробуждаясь, словно выходишь из общей анестезии.
Когда я открыла глаза, моей первой мыслью было: «Кроватка пуста». Конечно, пуста, вспомнила я. Ведь Оливия присматривала за Фредди внизу, чтобы дать мне передышку. Я умылась и пошла на кухню. Плетеная переноска Фредди стояла на столе, но в ней никого не было.
– Эй, – позвала я.
В доме царила тишина. Это был учебный день, так что девочки отсутствовали, хотя в холле валялась груда обуви, на кухонном столе все еще стояли пустые миски из-под хлопьев, а в корзине для белья лежали выстиранные вещи, ожидавшие сортировки. У меня заколотилось сердце. Где мой ребенок? Он заболел? Оливия понесла его к врачу? Из груди подтекало молоко. Пришло время покормить Фредди.
Я побежала к входной двери. Машина Оливии стояла на месте. Уже что-то. Коляска тоже была здесь. Где же они? Мое сердце всерьез заныло. Самые разные мысли заполонили голову. Кто-то вломился и похитил их. Том опомнился и потребовал, чтобы Фредди поехал с ним домой. Или, может быть…
Пока я стояла на улице в ночной рубашке, открылась входная дверь дома напротив. Оттуда вышла Оливия с Фредди на руках.
– Спасибо за кофе, – крикнула она через плечо. – Да! Он прелестный, правда? – Потом заметила меня. – О, Сара. Это ты. Хорошо поспала?
От облегчения я едва могла слово выдавить. Пробежала босиком по брусчатке и взяла у нее Фредди. Он тут же закричал.
– Я не знала, где вы, – сказала я.
Оливия выглядела смущенной.
– Взяла его, чтобы только показать соседке. А еще подумала, ты лучше выспишься, если нас не будет дома. Прости меня. Мне следовало оставить записку.
Да. Следовало. Но мне не хотелось грубить.
Оливия так много для нас сделала.
– Ну же, Фредди, – сказала она. – Не начинай плакать у мамы. Ты ведь был таким хорошим мальчиком.
– Может, он голоден? – предположила я.
Мы уже вернулись в дом. Я расстегнула верх ночной рубашки, и Фредди немедленно прильнул к моей правой груди и принялся сосать, словно в последний день.
– Не забудь трюк с коленом!
Оливия показала мне, как положить его животиком себе на колени, чтобы успокоить.
– Ты быстро учишься, – отметила она. – Теперь, когда он сыт, как насчет обеда для девчонок? Тебе нужно поддерживать потребление калорий, чтобы не пропало молоко. У меня есть прекрасный коврик с симпатичным мобилем, который нравился моим детям. Фредди будет лежать на
– Хьюго, похоже, так не считает, – заметила я. – Слышала, как вчера он спросил у тебя, когда мы планируем уехать.
Оливия замахала руками, словно отгоняя мои слова.
– Не придавай значения. Он не силен в обращении с крохами. Ты можешь оставаться столько, сколько захочешь.
Что-то было не так.
– Я думала, смысл в том, чтобы заставить Тома понять, как мы ему нужны.
– Ну да. Но я надеюсь, что была полезна. С маленьким ребенком бывает страшно, когда не знаешь, что делать.
– Так и есть. И ты очень помогла. Спасибо тебе.
Мне не хотелось проявлять неблагодарность, но проснуться и обнаружить, что Фредди вот так исчез, было ужасно. Я чуть было не сказала это вслух, хотя мы гостили в ее доме и она была так добра.
– В любом случае, – добавила Оливия, – Том позвонил узнать, сможет ли он прийти сегодня вечером. Я не хотела тебя будить, но ответила «да». Надеюсь, ты не против?
– Конечно, – сказала я. Но мое сердце затрепетало. – Спасибо.
– Не благодари. Он твой муж. И имеет полное право видеть своего ребенка. Я уже говорила, что ты должна у нас чувствовать себя как дома. – Затем она пробежала взглядом по голубой ночной рубашке, которую одолжила мне, а я все еще не потрудилась сменить. Мне казалось, в этом не было смысла. Фредди постоянно отрыгивал на меня. – Нам нужно переодеть тебя, – продолжила она. – У меня есть несколько нарядов, которые подойдут. А еще стоит поработать над послеродовыми упражнениями. Не волнуйся. Ты в мгновение ока восстановишь фигуру.
Она протянула руку и пригладила мои волосы.
– Ну разве не прекрасный цвет? Замечательное вороново крыло. И вижу, что он натуральный. Но тебе требуется кондиционер. У меня как раз есть подходящий. Мой парикмахер сам его делает. Люди готовы убить за эту формулу!
Когда Оливия закончила возиться со мной, я едва смогла себя узнать. На мне было простое темно-синее платье-рубашка, которое скрывало выпуклый после родов живот и выглядело, надо сказать, удивительно хорошо, учитывая, насколько далеко оно было от длинных летящих платьев или мешковатых джинсов, которые я привыкла носить. Еще Оливия одолжила мне пару туфель на невысоком каблуке и сережки, по ее заверениям, совершенно новые.
– У меня их уйма, – сказала она. – Жемчуг тебе идет.
Я никогда не была поклонницей жемчуга – свои серьги обычно делала сама из бусин и швенз с рынка. Однако выражение лица Тома того стоило. Фредди крепко спал в люльке, но от звука голосов проснулся. Я быстро подняла его и прижала к плечу, поглаживая спинку так, как меня научила Оливия. Он успокоился, и я развернула его. Казалось, Фредди пристально изучал лицо Тома. Я и не подозревала, что младенцы могут походить на стариков. Такие вдумчивые. «О чем же он размышляет?» – гадала я, пока Оливия выходила из комнаты, чтобы дать нам время побыть наедине.