Ложь, которую ты плетешь
Шрифт:
Его глаза полны непролитых слез, когда я возвращаюсь с коробкой в руке.
— Мне так жаль, — шепчет он.
— Не сейчас.
Я заползаю на диван на коленях и открываю коробку, чтобы взять то, что мне нужно.
Так осторожно, как только могу, принимаюсь за очистку его лица от засохшей крови. Похоже, он пытался привести себя в порядок с тех пор, как вернулся домой, но ему это не очень удалось.
Папа молчит, пока я работаю, но не сводит с меня глаз. Как будто они умоляют меня не задавать вопросов, которые, как он знает, крутятся
Я очищаю раны, покрываю некоторые из его худших порезов пластырем, прежде чем заняться его запястьями, которые выглядят ужасно с рваными ранами по всему периметру. Я ненавижу, что с ним так поступили из-за меня, потому что он пытался защитить меня.
— Мне так жаль, пап. — Слова вырываются без моего ведома, и он смотрит на меня с непониманием.
— О, милая. Это не твоя вина. Причина, по которой я оказался там, была полностью моей виной. Виктор наказывал меня. Он думал, что я иду против него, и использовал тебя как рычаг, чтобы запугать меня и заставить признаться.
— Нет, — говорю я, качая головой. — Я была там, потому что провалила работу, которую он мне дал. — Я не могу смотреть ему в глаза, произнося эти слова, но все же чувствую, как от него волнами исходит разочарование.
— Скарлетт, нет. Почему? Зачем тебе это делать?
Я поднимаю на него глаза.
— Из-за тебя. Из-за всех вас. Он собирался причинить тебе боль, если я этого не сделаю.
— Ну… — начинает он, но я обрываю его.
— Очевидно, в то время я понятия не имела, что ты работаешь на него. У меня не было причин полагать, что ты имеешь какое-то отношение к долбаному главарю банды, пап. О чем, черт возьми, ты думал?
— О том же самом, что и ты. Я должен был защитить свою семью.
— Должен был быть другой способ.
Он открывает рот, чтобы ответить, но из него выходит только поток воздуха, прежде чем папа качает головой.
— Я чуть не потерял все, Летти. Бизнес, дом, все, ради чего я столько лет работал из-за того несчастного случая.
— Я… я знаю, но Виктор Харрис? Можно ведь было взять кредит где-нибудь в другом месте, найти другого покупателя.
— Я пытался. Никто не интересовался «Гаражом», который едва держался на плаву. Но он сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться.
— Чтобы стать его гребаной марионеткой? — рявкаю я.
Папа кривит губы из-за моего языка, но я не извиняюсь. Мы уже давно прошли точку невозврата.
— Я не видел другого выхода. У твоей мамы была мечта выбраться отсюда, и я тоже этого хотел. Мне так чертовски сильно хотелось этого для всех вас. Я подумал, что смогу прожить с этим несколько лет, заработать немного денег, а потом мы сможем уехать все вместе и получить семейную жизнь, о которой мы всегда мечтали.
— Но мы уехали без тебя, — шепчу я, слишком хорошо помня тот день, когда мы помахали ему на прощание и уехали, чтобы начать нашу новую жизнь в Роузвуде.
Оставить его позади было одной из самых трудных
— А мама знала?
— Вначале нет. Но ей не потребовалось много времени, чтобы узнать правду. — На его губах появляется грустная улыбка, а в его глазах — любовь, которую я слишком хорошо помню к моей матери. — Она была так зла. Я думал, что она в прямом смысле убьет меня.
— Господи, пап, — бормочу я, отодвигая аптечку и глядя на его разбитое лицо.
— Мне так жаль. Я просто хотел, чтобы у вас у всех все было и…
— Понятно. Я знаю, что у тебя были хорошие намерения. Хорошие, но глупые, — быстро добавляю я. — Что случилось? Почему ты не мог поехать с нами? Начать все сначала как семья, как планировал?
— Я по наивности кое-что упустил из виду. Нельзя просто так уйти от Виктора Харриса и «Ястребов». Особенно если знаешь обо всей цепочке поставок. Я подписал собственное свидетельство о смерти, продав душу дьяволу. Поэтому мне пришлось отпустить вас и заплатить за свою ошибку.
— Ты все еще любишь ее, не так ли? Ссора, резкие слова — все это было…
— Я буду любить твою маму до самой смерти, Скарлетт. Она самая невероятная женщина, которую я когда-либо встречал. Она умная, сильная и такая… — Он замолкает, думая о ней. — Знаешь, ты такая же, как она. — Он тянется к моей руке, морщась от боли, когда сжимает ее. — У тебя та же сила и та же решимость. Ты собираешься сделать что-то действительно невероятное со своей жизнью, я просто знаю это. И очень горжусь.
От его слов в моем горле образуется комок эмоций, который становится все труднее и труднее проглотить.
— Я оказалась в том же самом месте, что и ты, ты действительно в этом уверен?
— О чем он тебя просил?
Я рассказываю ему о камерах и их установке в доме Харрисов.
— Понятия не имею, что он пытался выяснить, но он явно думает, что они ему лгут.
— Да, — заявляет он.
— Т-ты знаешь?
— Милая, я знаю больше, чем когда-либо хотел. Я оказался в более глубоком положении, чем когда-либо ожидал. Рид присматривал за тобой?
— Ч-что? — заикаюсь я, опешив от его внезапной смены темы.
— Рид, после того как забрал тебя, присматривал за тобой?
— Э-э… д-да.
— Хорошо. Скарлетт, мне нужно, чтобы ты пообещала мне кое-что, хорошо?
— Эм… конечно, — шепчу я, мне не нравится резкий тон его голоса.
Рокот двигателя заполняет тишину вокруг нас, пока я жду, чем он собирается меня огорошить, но никто из нас не обращает на это внимания, даже когда машина останавливается, и хлопают дверцы.
— Мне нужно, чтобы ты держалась от него подальше. Подальше от Харрисов и всех, кто с ними связан.