Ложь путеводных звёзд
Шрифт:
«Они все всегда предают».
«Кроме Меня».
«Ты не можешь доверять никому».
«Кроме Меня».
«Никто не будет к тебе добр».
«Кроме Меня».
«Ты не нужен никому».
«Кроме Меня».
Килиан тряхнул головой и спросил:
— Что конкретно она сделала?
Цепляясь за остатки логики, он старался сделать что-то с захлестывавшей его болью и пустотой.
— Прости, но ты пострадал вместо нее. Один из иллирийских эжени признался нам, что она развеяла чары короля на королеве.
Килиан выдохнул. Об этом он знал. Да, ему было тяжело
— Я догадывался, — коротко произнес ученый, не уточняя, когда именно догадался. Не сообщая, что соврал ей на совете. Не раскрывая, что сам мог с тем же успехом называться предателем.
Ильмадика искоса глянула на него и продолжила:
— Она использовала тебя с самого начала. Втиралась к тебе в доверие. Манипулировала тобой. Теперь, оглядываясь назад, ты видишь? Она убедила тебя в своей безобидности, чтобы ты дал ей волю. Скажи, от кого исходила инициатива по ее участию в подготовке бала?
— От нее, — хрипло ответил маг.
«Дурак, дурак, дурак».
Всю свою жизнь Килиан Реммен старался действовать разумно. Быть умнее и хитрее других. Через свой разум доказывать свое право на жизнь. И разумеется, каждый раз, как он оказывался наивным дураком, принять это было крайне тяжело. Даже то, что он проглядел предательские настроения в рядах ансарров, до сих пор вызывало у него приступы самобичевания.
И Ильмадика об этом прекрасно знала.
— Извини, Килиан, — сказала она, — Но ты не справился с тем, что взвалил на себя. Я не виню тебя. Ты просто переоценил свои возможности. Ты хотел открыть ей глаза силой дипломатии, но в этом деле она гораздо сильнее тебя. Она не только смогла проворачивать свои интриги у тебя под носом, но и зародила зерна сомнений в твою собственную душу. Скажешь, это не так?
— Это так, — быстро кивнул чародей.
— Пойми. Каждый должен заниматься тем, что ему удается. Ты отличный исследователь. Открытые тобой заклинания могут принести нам не одну победу. Воин ты тоже неплохой. Но вот в людях ты не разбираешься совершенно. Оставь это тем, кто учился именно этому. Таким, как, к примеру, твой брат.
Килиан снова кивнул, и на этот раз даже упоминание достоинств его брата почти не задело его.
— Что будет с Ланой? — спросил он.
Богиня покачала головой:
— Лучше не называй ее сокращенным именем. Приучив тебя называть ее так и в свою очередь придумав сокращенное имя для тебя, она создала привязку. Чтобы казаться тебе дружелюбной и безобидной. Называя ее Ланой, ты каждый раз заново подставляешься под ее чары.
— И все-таки, — нахмурился ученый, — Что с ней будет?
Какое-то время Ильмадика смотрела на него. А потом ответила:
— Мы не станем казнить ее. Не теперь, когда она вступила в контакт с иллирийским подпольем. Вместо этого мы используем на ней твою разработку. Посмотрим, сможет ли она развеять чары на себе самой.
Чародей и так понимал, что не сможет. А даже если и сможет — не захочет. В том и коварство промывания мозгов. Даже понимая, что с тобой что-то не так, ты считаешь то, что происходит, абсолютно
— Ты позволишь мне самому привести приговор в исполнение? — спросил вдруг чародей.
Ильмадика приподняла брови:
— Вот как? Хочешь отомстить ей?
— Не люблю двуличных сволочей, играющих чужими чувствами, — дернул плечом мужчина.
— Мне жаль, — ответила богиня, — Если бы ты попросил меня раньше, я бы с радостью позволила тебе это сделать. Я понимаю, насколько для тебя это важно. Но в данный момент этим уже занимается Йоргис.
Ученый вспомнил этого «мачо» и заклятого врага покойной Эрвин, но ни взгляд, ни голос не выдали какого-либо сожаления о судьбе прекрасной чародейки. Казалось, что та, кто предала его, манипулировала им, более не имела права ни на его сочувствие, ни на его любовь.
— Ты могла бы сказать мне заранее, — укорил он Владычицу.
— Не могла, — покачала головой та, — В таких вопросах откладывания неуместны: если бы до Иоланты дошли вести о гибели Делауна, она наверняка бы попыталась сбежать. Кто знает, возможно, именно из-за этого она устроила тот фокус с телепортационным кристаллом.
— Возможно… — протянул чародей.
Против воли в его голосе промелькнуло сожаление.
— Утешься тем, что я оставлю ее в твоем распоряжении, — добавила Владычица, — Уже как безвольная рабыня, она будет полностью принадлежать тебе, душой и телом. Разве это не подходящая кара для… как ты выразился? Двуличных сволочей, играющих чужими чувствами?..
Ильмадика склонила голову набок, с интересом изучая реакцию адепта на такое предложение.
— Ты права, — ответил Килиан, — Самая подходящая. А теперь извини, у меня есть кое-какие срочные дела. Разрешишь идти?
— Иди, Килиан. И помни, что несмотря на твои ошибки, я все еще рада, что ты со мной.
— Я помню все, что ты мне говорила, — кивнул адепт, — Спасибо, Ильмадика. Я очень многому у тебя научился.
— Так-так. Ну и что у нас здесь?
Дверь отворилась, и в камеру к Лане вошел незнакомый ей человек, одетый в роскошные алые шелка. Высокий, загорелый, широкоплечий мужчина, он казался бы довольно симпатичным, если бы не взгляд и выражение лица. Наглое, самоуверенное лицо провинциального красавчика, убежденного в собственной неотразимости; из тех, для кого и придумали выражение «первый парень на деревне, да деревня в два двора». А взгляд такой, что против воли чародейка поправила свое бежевое платье, чтобы закрывало чуть побольше. Подол у нее и так был длинным, а вот декольте вдруг резко стало казаться чересчур глубоким.
— Пожалуйста, расскажите барону Реммену, что я здесь, — попросила девушка, — Он разберется с этим недоразумением, я уверена.
Мужчина покачал головой:
— Килиан не станет с этим разбираться. Ты больше не его забота…
Оглядев ее с головы до ног, он добавил:
— …а моя.
— Что вы имеете в виду? — переспросила Лана.
— Госпожа Ильмадика приняла решение на твой счет.
Мужчина продемонстрировал средний и указательный пальцы, и между ними проскочила голубоватая электрическая искра.