Ложь во спасение любви
Шрифт:
— Я дам тебе немного денег, — продолжала Фелисити. — Представляю, как унизительно было для тебя жить в пасторском доме, не имея никаких средств.
Они прошли в ее спальню, и она достала запечатанный пакет из ящика туалетного столика:
— Здесь 100 фунтов в банкнотах и в золотых монетах.
— 100 фунтов? — воскликнула Кармела. — Но зачем мне столько!
— Тебе непременно нужно иметь при себе деньги, — настаивала Фелисити. — Вот также чек еще на 100 фунтов, который ты сможешь обналичить в любое время в банке Коутс.
— Но это так много, — возражала
— Не забывай, ты ведь очень богата, если не миллионерша, — напоминала ей Фелисити. — Твои чаевые должны свидетельствовать о твоей щедрости, да и вообще могут понадобиться деньги, вдруг придется, например, поспешно скрываться, когда наступит время. Тебе, скорее всего, предстоит возвращаться в почтовом дилижансе. Так или иначе, это будет катастрофой, если не хватит денег на дорогу. Я должна точно знать, что этого не случится.
— Ты… так добра… ко мне.
— Вовсе нет! Это ты добра ко мне, — ответила Фелисити. — Но когда все кончится, я всеми силами постараюсь обеспечить твое будущее и дать столько денег, чтобы ты никогда больше ни в чем не нуждалась, и тебе не пришлось, ни голодать, ни стеснять себя в чем-либо.
Кармела уже приготовила отговорки, что ее гордость не позволит ей ничего взять у подруги. Но тут обе девушки вспомнили старую присказку графини о гордости и милосердии и одновременно расхохотались.
— Не смей ничего говорить! — предупредила Фелисити. — С этой минуты я за тебя отвечаю, а поскольку, скорее всего, я выйду замуж первой, я обязана буду вывести тебя в общество и помочь найти судьбу.
И они снова расхохотались над абсурдностью этой ситуации. Но, оставшись одна, Кармела не могла не согласиться, что подруга права.
Рядом с Фелисити, обладавшей большим житейским умом и много больше знакомой с жизнью, Кармела чувствовала себя школьницей, вступающей в мир, о котором она ничего не знала.
Однако жажда приключений все-таки охватила ее. Кармеле безумно захотелось наконец начать яркую жизнь.
— Бог не оставит меня, — подумала девушка, укладываясь спать.
Она не сомневалась, что и отец с матерью не бросят ее на произвол судьбы и будут хранить и защищать ее, какие бы последствия ни повлек за собой обман, на который она решилась, дабы помочь Фелисити, — Как бы ни сложилось, — пообещала сама себе девушка, — я постараюсь ни о чем не пожалеть…
Граф Гэйл сидел в библиотеке большого дома в Гэйлстон Парке и рассматривал разложенный перед ним план поместья.
— Поскольку последний раз я бывал здесь маленьким мальчиком, — обратился он к управляющему, стоящему подле него, — вам придется напомнить мне названия некоторых лесных угодий и фермерских хозяйств. Кроме того, я непременно хотел бы знать все о нынешних арендаторах.
— Полагаю, ваша светлость найдет ответы на все интересующие его вопросы в составленной мною памятке, которую я представил вашей светлости, когда вы приехали.
— Я ознакомился с ней, — заметил граф, — но она не показалась мне исчерпывающей, и я бы хотел получить от вас более подробную информацию.
Он почувствовал,
Прибыв в Гэйлстон, граф старался ко всему относиться непредвзято, понимая, насколько ошибочным было бы с его стороны менять что-либо коренным образом слишком поспешно.
Ведь он, еще будучи офицером, обычно напутствовал нового младшего, поступающего в полк: «Вам следует сначала пообтереться».
Даже в самых своих сокровенных желаниях нынешний граф никогда не надеялся унаследовать ни титул, ни какое бы то ни было имение.
Его отец был младшим сыном в семье, и он всегда знал, что по английским законам все состояние доставалось по старшинству, поэтому младшим братьям, не говоря уже о племянниках, не стоило ни на что надеяться.
Он предпочел посвятить себя армейской службе и предполагал оставаться в своем полку до самой отставки.
Поскольку Селвин Гэйл оказался хорошим военным, то рос по службе благодаря только своим качествам, вовсе не думая и не имея возможности оплачивать очередное повышение звонкой монетой. Он дослужился уже до звания полковника, когда:, словно гром среди ясного неба, пришло известие о внезапной кончине его дяди. Так, неожиданно для себя, полковник Гэйл превратился в седьмого графа Гэйлстона.
Без сомнения он знал, что прямой наследник дяди, его кузен, погиб накануне своего совершеннолетия. Но дядя был еще сравнительно молод, да и вдовел уже не раз. Поэтому, если Селвин Гэйл бы и задумался бы обо всем этом, наверняка пришел бы к выводу, что шестой граф женится и родит другого сына.
Подобная мысль однажды мельком пришла ему на ум, но он тут же забыл о ней, погрузившись, как водится, в свою службу и не думая о чем бы то ни было еще.
Поступив в полк, он несколько лет провел в Индии, затем вместе с сэром Артуром Уэллсли, участвовал в кампаниях против Наполеона в Португалии и Испании, и наконец во Франции, где в сражении при Ватерлоо было нанесено окончательное поражение французскому императору.
Потом Селвин Гэйл служил в оккупационных частях, лишь спустя несколько месяцев после получения титула весьма неохотно распрощался с армией и начал новую жизнь, которая сильно отличалась от его прежней.
Он был потрясен необъятностью своих владений и властью, полученной вместе с титулом, а также безусловной значимостью своей персоны, которую ощутил, как только вступил в права наследования.
Его поразили размеры полученного богатства. Недостаток денежных средств всегда являлся основным препятствием во всех начинаниях на протяжении всей его жизни, теперь же оказалось, что привыкнуть к богатству ничуть т легче, чем мириться с проблемами бедности.
Он считал, что годы, проведенные на службе, научили его слишком многому, и об этом он никогда не забудет. А еще эти годы заставили относиться его с пониманием к нуждающимся, кто в силу обстоятельств (как, впрочем, и он сам когда-то) экономит на всем.