Шрифт:
Аркадий Аверченко
Ложь
Трудно понять китайцев и женщин.
Я знал китайцев, которые два-три года терпеливо просиживали над кусочком слоновой кости величиной с орех. Из этого бесформенного куска китаец с помощью целой армии крохотных ножичков и пилочек вырезывал корабль -- чудо хитроумия и терпения: корабль имел все снасти, паруса, нес на себе соответствующее количество команды, причем каждый из матросов был величиной с маковое зерно, а канаты были так тонки, что даже не отбрасывали тени -- и все это было
Женская ложь часто напоминает мне китайский корабль величиной с орех -масса терпения, хитрости-- и все это совершенно бесцельно, безрезультатно, все гибнет от простого прикосновения.
x x x
Чтение пьесы было назначаю в 12 часов ночи. Я приехал немного раньше и, куря сигару, убивал ленивое время в болтовне с хозяином дома адвокатом Лязговым.
Вскоре послеменя в кабинет, где мы сидели, влетела розовая, оживленная жена Лязгова, которую час тому назад я мельком видел в театре сидящей рядом с нашей общей знакомой Таней Черножуковой.
– - Что же это,-- весело вскричала жена Лязгова.-- Около двенадцати, а публики еще нет?!
– - Подойдут,-- сказал Лязгов.-- Откуда ты, Симочка?
– - Я... была на катке, что на Бассейной, с сестрой Тарского.
Медленно, осторожно повернулся я в кресле и посмотрел в лицо Серафимы Петровны.
Зачем она солгала? Что это значит?
Я задумался.
Зачем она солгала? Трудно предположить, что здесь бьш замешан любовник... В театре она все время сидела с Таней Черножуковой и из театра, судя по времени, прямо поехала домой. Значит, она хотела скрыть или свое пребывание в театре, или -- встречу с Таней Черножуковой.
Тут же я вспомнил, что Лязгов раза два-три при мне просил жену реже встречаться с Черножуковой, которая, по его словам, была глупой, напыщенной дурой и имела на жену дурное влияние.- И тут же я подивился: какая пустяковая, ничтожная причина может иногда заставить женщину солгать...
x x x
Приехал студент Конякин. Поздоровавшись с нами, он обернулся к жене Лязгова и спросил:
– - Ну, как сегодняшняя пьеса в театре... Интересна? Серафима Петровна удивленно вскинула плечами.
– - С чего вы взяли, что я знаю об этом? Я же не была в театре.
– - Как же не были? А я заезжал к Черножуковым -- мне сказали, что вы с Татьяной Викторовной уехали в театр.
Серафима Петровна опустила голову и, разглаживая юбку на коленях, усмехнулась:
– - В таком случае я не виновата, что Таня такая глупая; когда она уезжала из дому, то могла солгать как-нибудь иначе... Лязгов, заинтересованный, взглянул на жену.
– - Почему она должна была солгать?
– - Неужели ты не догадаваешься? Наверное, поехала
Студент Конякин живо обернулся к Серафиме Петровне.
– - К поэту? К Гагарову? Но этого не может быть! Гагаров на днях уехал в Москву, и я сам его провожал.
Серафима Петровна упрямо качнула головой и, с видом человека, прыгающего в пропасть, сказала:
– - А он все-таки здесь!
– - Не понимаю...-- пожал плечами студент Конякин.-- Мы с Гагаровым друзья, и он, если бы вернулся. первым долгом известил бы меня.
– - Он, кажется, скрывается,-- постукивая носком ботинка о ковер, сообщила Серафима Петровна.-- За ним следят.
Последняя фраза, очевидно, была сказана просто так, чтобы прекратить скользкий разговор о Гагарове.
Но студент Конякин забеспокоился.
– - Следят??! Кто следит?
– - Эти, вот... Сыщики.
– - Позвольте, Серафима Петровна... Вы говорите что-то странное: с какой стати сыщикам следить за Гагаровым, когда он не революционер и политикой никогда не занимался?!
Серафима Петровна окинула студента враждебным взглядом и, проведя языком по запекшимся губам, раздельно ответила:
– - Не занимался, а теперь занимается. Впрочем, что мы все:
Гагаров, да Гагаров. Хотите, господа, чаю?
x x x
Пришел еще один гость-- газетный рецензент Блюхин.
– - Мороз,-- заявил он,-- а хорошо! Холодно до гадости. Я сейчас часа два на коньках катался. Прекрасный на Бассейной каток.
– - А жена тоже сейчас только оттуда,-- прихлебывая чай из стакана, сообщил Лязгов.-- Встретились?
– - Что вы говорите?!-- изумился Блюхин.-- Я все время катался и вас, Серафима Петровна, не видел. Серафима Петровна улыбнулась.
– - Однако я там была. С Марьей Александровной Шемшуриной.
– - Удивительно... Ни вас, ни ее я не видел. Это тем более странно, что каток ведь крошечный,-- все, как на ладони.
– - Мы больше сидели все... около музыки,-- сказала Серафима Петровна.-У меня винт на коньке расшатался.
– - Ах, так! Хотите, я вам сейчас исправлю? Я мастер на эти дела. Где он у вас?
Нога нервно застучала по ковру.
– - Я уже отдала его слесарю.
– - Как же это ты ухитрилась отдать слесарю, когда теперь ночь?
– спросил Лязгов.
Серафима Петровна рассердилась.
– - Так и отдала! Что ты пристал? Слесарная, по случаю срочной работы, была открыта. Я и отдала. Слесаря Матвеем зовут.
x x x
Наконец, явился давно ожидаемый драматург Селиванский с пьесой, свернутой в трубку и перевязанной ленточкой.
– - Извиняюсь, что опоздал, -раскланялся он.-Задержал прекрасный пол.
– - На драматурга большой спрос,- улыбнулся Лязгов.-- Кто же это тебя задержал?
– - Шемшурина, Марья Александровна. Читал ей пьесу. Лязгов захлопал в ладоши.