Ложь

Аверченко Аркадий Тимофеевич

– - Соврал, соврал драматург! Драматург скрывает свои любовные похождения! Никакой Шемшуриной ты не мог читать пьесу!

– - Как не читал?-- обводя компанию недоуменным, подозрительным взглядом, вскричал Селиванский.-- Читал! Именно ей читал.

– - Ха-ха!-- засмеялся Лязгов.-- Скажи же ему, Симочка, что он попался с поличным: ведь Шемшурина

была с тобой на катке.

– - Да, она со мной была,-- кивнула головой Серафима Петровна, осматривая всех нас холодным взглядом.

– - Когда?! Я с половины девятого до двенадцати сидел у нее и читал свою "Комету".

– - Вы что-нибудь спутали,-- пожала плечами Серафима Петровна.

– - Что? Что я мог спутать? Часы я мог спутать, Шемшурину мог спутать с кем-нибудь или свою пьесу с отрывным календарем?! Как так-- спутать?

– - Хотите чаю?-- предложила Серафима Петровна.

– - Да, нет, разберемся: когда Шемшурина была с вами на катке?

– - Часов в десять, одиннадцать. Драматург всплеснул руками.

– - Так поздравляю вас: в это самое время я читал ей дома пьесу.

Серафима Петровна подняла язвительно одну бровь.

– - Да? Может быть, на свете существуют две Шемшуриных? Или я незнакомую даму приняла за Марью Александровну? Или, может, я была на катке вчера... Ха-ха!...

– - Ничего не понимаю!-- изумился Селиванский.

– - То-то и оно,-- засмеялась Серафима Петровна.-- То-то и оно! Ах, Селиванский, Селиванский...

Селиванский пожал плечами и стал разворачивать рукопись.

Когда мы переходили в гостиную, я задержался на минуту в кабинете и, сделав рукой знак Серафиме Петровне, остался с ней наедине.

– - Вы сегодня были на катке?-- спросил я равнодушно.

– - Да. С Шемшуриной.

– - А я вас в театре сегодня видел. С Таней Черножуковой. Она вспыхнула.

– - Не может быть. Что же, я лгу, что ли?

– - Конечно, лжете. Я вас прекрасно видел.

– - Вы приняли за меня кого-нибудь другого...

– -

Нет. Вы лжете неумело, впутываете массу лиц, попадаетесь и опять нагромождаете одну ложь на другую... Для чего вы солгали мужу о катке?

Ее нога застучала по ковру.

– - Он не любит, когда я встречаюсь с Таней.

– - А я сейчас пойду и скажу всем, что видел вас с Таней в театре.

Она схватила меня за руку, испуганная, с трясущимися губами.

– - Вы этого не сделаете?!

– - Отчего же не сделать?.. Сделаю!

– - Ну, милый, ну, хороший... Вы не скажете... да? Ведь не скажете?

– - Скажу.

Она вскинула свои руки мне на плечи, крепко поцеловала меня и, прижимаясь, прерывисто прошептала:

– - А теперь не скажете? Нет?

x x x

После чтения драмы-- ужинали.

Серафима Петровна все время упорно избегала моего взгляда и держалась около мужа.

Среди разговора она спросила его.

– - А где ты был сегодня вечером? Тебя ведь не было с трех часов.

Я с любопытством ждал ответа. Лязгов, когда мы были вдвоем в кабинете, откровенно рассказал мне, что этот день он провел довольно беспутно: из Одессы к нему приехала знакомая француженка, кафешантанная певица, с которой он обедал у Контана, в кабинете; после обеда катались на автомобиле, потом он был у нее в Гранд-Отеле, а вечером завез ее в "Буфф", где и оставил.

– - Где ты был сегодня?

Лязгов обернулся к жене и, подумав несколько секунд, ответил:

– - Я был у Контана. Обедали. Один клиент из Одессы с женой француженкой и я. Потом я заехал за моей доверительницей по Усачевскому делу, и мы разъезжали в ее автомобиле-- она очень богатая-- по делу об освобождении имения от описи. Затем я был в Гранд-Отеле у одного помещика, а вечером заехал на минутку в "Буфф" повидаться с знакомым. Вот и все.

Я улыбнулся про себя и подумал:

– - Да. Вот это ложь!