Ложь

Ромиг Алеата

Теперь была моя очередь кивнуть.

— Когда об этом были опубликованы новости, каналы сообщили, что они пролили свет на проблему эксплуатации детей и торговли ими.

Я ахнула.

— Этот мальчик… это он?

Дэниел медленно кивнул.

— Да. Мы вытащили его, но не смогли… мы не могли помочь другим. Те, кто управляет этим, кто получает прибыль, кто использует…

Его глаза расширились и остекленели.

— Энни, они убьют меня, если я попытаюсь спасти еще кого-нибудь. Я не должен был найти то, что нашел: улики,

имена и причастные организации. У меня есть все. — Он встал и принялся расхаживать по комнате. — Я думал, что, может быть… казалось, это наш «золотой билет». Знание — сила. Так ведь? — Он не дал мне ответить. — Я думал, это знание может или поможет мне, даст мне гребаную силу на этот раз. Я имею в виду, что если я не смогу спасти детей, то смогу помочь нам, верно?

— Нет, — уверенно ответила я. — Как ты вообще…

— Он не сработал. Мой план… — он покачал головой. — …У меня не было выбора. Они заставили меня отказаться от своих показаний.

— Значит, все кончено?

— Нет, Энни, в этом-то и проблема. Это никогда не закончится. Я — обуза, а это значит, что мы всегда в опасности. Они не верят, что я отдал все улики. Они подонки и считают, что я сделал копии.

— Но ведь ты этого не сделал, верно?

— А ты как думаешь? — спросил он. — Они угрожали тебе и Арании.

Я попыталась понять.

— А Рубио знает?

— Нет, не все.

— Аллистер Спарроу?

— Не все. Я попытался воспользоваться одним из них — черт, Аннабель, я облажался.

— А я… — сказала я, думая о своем сообщении Полин. — … Я попрошу ту девушку в офисе позвонить Полин. Она знает?

— Сомневаюсь, но она расскажет Рубио. На данный момент я не уверен, что мы можем доверять ему нашу безопасность.

— Ты бы доверился Аллистеру больше, чем своему шурину?

— Черт возьми, нет, — сказал Дэниел. — Теперь все так запутано, что в этом замешаны федералы. Если бы у них было то, что есть у меня… — Он встал и подошел к окну. Обернувшись, он спросил: — Как ты себя чувствуешь? — Он указал на мой огромный живот. — С ней все в порядке?

— Даже не знаю. Схватки Брэкстона-Хикса сильнее, но ритма пока нет.

Он кивнул.

— Мне очень жаль. Это не должно было причинить боль ни тебе, ни ей. Я хотел дать тебе то, что никогда не считал возможным. Речь идет об астрономических деньгах. Я подумал, если бы мы могли получить долю… — Он покачал головой. — Я отвезу тебя обратно к доктору Джейкобсу, и все будет хорошо… — Его кадык дернулся. — Я попробую еще раз. Я дам им все, что они захотят. Я сделаю так, чтобы это сработало.

Я подошла к окну и взяла мужа за руку. Хотя был день, видимость была минимальной.

— Я не вижу ни дороги, ни движения.

— Это потому, что здесь нет никакого движения. По радио в машине я услышал, что US-90 закрывают. Примерно в двух милях отсюда я видел небольшую закусочную. Табличка «открыто» была по-прежнему освещена. Я могу попытаться добраться туда и принести нам

еды.

Я крепче сжала его руку.

— Я не хочу, чтобы ты оставлял меня снова.

— Тогда пойдем со мной. Мы пойдем медленно.

Он положил руку на Аранию.

— Мы позаботимся о вашей безопасности.

— Ладно.

Через полчаса мы уже сидели в классической кабинке маленькой забегаловки для мам и пап. Пол был выложен белыми и черными плитками, через которые прошли толпы посетителей. Стены были обесцвечены жиром, исходящим от различных видов мяса, шипящих на большой сковороде. Фасад здания, выходящего на дорогу, был сплошь из окон. За ними продолжал падать снег.

В тот момент я просто испытала облегчение оттого, что муж не оставил нас одних, и у нас была еда.

Официантка, которая приветствовала нас, сказала, что, поскольку она и повар застряли, они решили держать закусочную открытой для застрявших путешественников. В настоящее время было минимум постоянных клиентов.

Вдоль барной стойки, обращенной к большому грилю и спине крупного мужчины, одетого в засаленную белую поварскую форму, сидели трое мужчин, сидевших по меньшей мере в табурете друг от друга. Напротив нас в ресторане расположилась семья из четырех человек. Мать и отец казались измученными, однако их дети были благословлены избытком энергии.

— Что вам принести, ребята? — спросила официантка.

Морщины выдавали ее возраст, а стройное тело заставляло меня думать, что жвачка, которую она жевала, была просто заменой сигарет, которые она предпочитала.

— Кофе и бургер, — сказал Дэниел, глядя поверх официантки на большое меню над грилем.

— Я буду горячий шоколад и вегетарианский омлет.

— Не хотите ли тост к нему? — спросила она.

— Да, пожалуйста, пшеничный, если есть.

Когда она ушла, Дэниел потянулся через стол к моей руке.

— Возможно, это и не имеет смысла, но я сделаю все возможное, чтобы защитить нас, всех нас.

Я кивнула, больше не зная, чему верить. Как много в нашей жизни было лжи? Я даже не была уверена, что хочу знать.

Отпустив мою руку, он полез в карман пальто и вытащил оттуда что-то золотое. Он разжал руку. На его ладони лежал золотой браслет с двумя амулетами: медальон в форме сердца и маленький старомодный ключик.

— Что это такое? — спросила я. — Где ты его взял?

Он явно не был новым, скорее дешевым антиквариатом.

— Мне его дал преподобный Уоткинс. Ты помнишь его жену?

Я кивнула, вспомнив, как она суетилась перед свадьбой и во время нее.

— Она была очень мила.

— Она умерла несколько лет назад, — сказал Дэниел. — Когда я рассказал ему о тебе и ребенке, он попросил меня отдать это тебе — для Арании.

На глаза навернулись слезы.

— Он сказал, — продолжал Дэниел, — что его жена всегда носила его. У них никогда не было детей. Он хотел знать, что браслет будет передан дальше.