Ложь

Краснов Петр Николаевич

– Ну, чего ты все молчишь, Варюшка?.. Верите ли, ваше превосходительство, она и дома со мною все в молчанку играет. Чисто немая какая… Прошибиться в каком слове боится… А ты, Варюшка, не боись. Я и сам-то не дюжа ученый, Гутарь с нами по-домашнему. Я ейную начальницу просил, чтобы ее и русскому учили. Ну, скажи, чему тебя учили…

– Histoire, g'eographie [52] … еще эти, которые писают, 'ecrivans russes…

– Ну, во, во, – обрадовался Чукарин… – Ить ты мне прошлый раз правильно называла… Ну, назови генералу… Какие же русские писатели были?.. Как тебя учили?..

52

История,

география (фр.).

– Пусскин… Гоголь…

– Ну, вот… Отлично… Это, ить, она только вас стесняется… Ну, дальше?

– Моголь… Распютин…

– Так я же тебя, Варюшка, поправлял… Чему их и тольки учат, ваше превосходительство!.. Конешно, я сам малограмотный, ну, стало быть, начали ее про Русскую историю спрашивать, про великую войну, про Платова, – и чего несет! – и с Дона, и с моря, и не разберешь ничего… Все у нас кнут и рабство… Казаки – опричники…

– Ты, папа, oprichnik, – смеясь и тоненьким пальчиком тыкая в грудь отца так, что звенели его кресты и медали, задорно, кокетливо сказала Варя. – Опришник!..

– Чисто с нею и смех и горе. Ну, рази могу я на нее сердиться?.. Уж вы, ваше превосходительство, нашли бы свободную минуту когда, погутарили бы с нею, разъяснили бы ей чистую правду, а то приедет на Дон – срамота одна: ничего-то она про нас не знает…

XII

С приездом Лизы посещения Чукарина и Вари стали еще более редкими. Лиза и Варя познакомились, но не подружились. Заговорили по-русски. Чуткая Лиза сейчас же поняла, что Варя не говорит свободно на родном языке, и перешла на французский. Акантов из своей каморки прислушивался к разговору. Разговор стал серьезным, не девичьим. Они не ссорились, но в чем-то не соглашались друг с другом. Потом замолчали, и Варя стала собираться уходить. Лиза ничего не сказала отцу о том, какое впечатление произвела на нее Варя, а Акантов уже знал, что, если Лиза чего не сказала, то и спрашивать ее об этом не следует…

Наступила зима, – редкое в Париже явление: выпал снег, – и на несколько дней стали морозы. Акантов ожидал к себе Чукарина с Варей. Должно было состояться второе свидание с Варей Лизы. Но Лиза собралась уходить.

– Ты куда же, Лиза? У нас Чукарины будут…

– Прости, папа… У меня дело. Мы сговорились с Натальей Петровной и Татушей, поехать вместе. Работа налаживается. Платья, сделанные по моим рисункам, очень понравились. Может быть, где-нибудь устроимся…

– В воскресенье?

– Да, в воскресенье, так сговорено.

– А нельзя это отменить?

– Зачем, папа?

– Варя у нас будет и Авдей Гаврилович.

– Ну, так в чем же дело?..

– Видишь ли… Авдею Гавриловичу ты очень понравилась. Особенно то, что ты так хорошо говоришь по-русски. Он очень просил меня устроить так, чтобы ты и Варя возможно чаще были вместе, чтобы ты влияла на Варю…

Лиза улыбнулась.

– Думаю, что, это ни к чему… Мы говорили с Варварой Авдеевной… По-французски, конечно. По-русски оказалось невозможно… Ничего не выходит. Учить – можно… Но надо долго, и нужно, чтобы на это было желание самой Варвары Авдеевны. А она этого не хочет… Совсем не хочет…

– Отец ее этого очень хочет.

– Папа… Мне не хотелось тебе говорить… И боялась я, чтобы ты обо мне чего-нибудь не подумал… Но Варвара Авдеевна… Она – француженка… Па-ри-жанка… И мне… Кроме всего

этого, трудно быть с нею… Она так несправедливо и неверно и, главное, гадко говорит про Германию. Убеждать ее бесполезно… Она просто не слушает, и не верит; наши жизни разные. У нее своя жизнь, а у меня – своя, вернее – никакой…

В дешевенькой, потертой шубке из фальшивого леопарда и в такой же шапочке, привезенных из Германии, Лиза стояла у двери.

Глубоко взволнованный словами дочери, Акантов встал и, стоя против Лизы, сказал глухим голосом:

– Что же это будет, Лиза?.. Ты думаешь, как немка, тяготеешь к Германии… Варя – француженка… Парижанка… Что же будет?.. Когда вы все вернетесь в Россию?..

– Да… Если вернемся, – быстро и жестко сказала Лиза, открыла дверь и застучала башмачками по деревянной лестнице.

Почти сейчас же пришел Чукарин, без Вари.

– Здравие желаю, ваше превосходительство, – сказал он, пожимая руку Акантова. – Я к вам покамест один. Варюша припоздает маленько. У меня ишшо и дельце до вас имеется… А Лизавета Егоровна ушли куда?.. Я встречался с ними… Возвернутся, ан нет?..

Акантов не ответил. Он видел, что Чукарин был озабочен и как будто и печален. Он был не в форме, не в обычной праздничной рубашке, с орденами и при погонах, а в новом, сшитом у казачьего портного, пиджаке, неловко сидевшем на его могучих, широких плечах…

– Ить, вот, какая у меня до вас просьбица, – начал он, и лицо его точно лаком покрылось. – Дочь у меня растет… Значит, по завету родительскому, надоть ей приданое готовить, жениха искать. Приданое – вот оно у меня, – и Чукарин, не торопясь, достал из бокового кармана большой пакет, завернугый в газетную бумагу и аккуратно перевязанный бечевкой.

– Советовали мне, чтобы какие-то там бумаги купить… Займы, там, разные… Ну, только веры у меня к ним нет… Жидовские все это махинации. Старый я воробей, на мякине меня не проведешь… А тут, вот, у меня приданое Варюшке, в американских долларах: пятьсот долларов тут… Вот, и просьба моя в том, чтобы вы взяли их к себе на сохранение. У вас сохраннее будет, чем у меня…

Пока Акантов считал и прятал деньги в несгораемую шкатулку, где хранил суммы своей организации, Чукарин говорил медленно и спокойно:

– У вас дочь, ваше превосходительство, и у меня дочь растет. Большая забота… Нужно женихов искать, чтобы те сватов засылали. А где женихи, где сваты, где весь старый, святой, дедами установленный, обычай? На хуторе – кажного насквозь знаешь. И соседних хуторцов знаешь – у кого какая положения. Знаешь, кто к тебе за невестой придет, кто сватов зашлет, товар твой смотреть… А тут?.. Одна антимония, а не люди…

Чукарин помолчал, ожидая, не скажет ли что-нибудь Акантов, но тот молчал…

– Есть тут один казачишка… Ну, и шустрый такой малец… Три года тому назад наш Донской корпус в Сербии окончил. Там чего-то не поладил, сюда приехал. Дюжа он мне понравился. И нашего, при том же, и Округа… Отец войскового старшину в германскую выслужил, теперь на минах в Болгарии работает. Соседской станицы и хутор их: и шестидесяти верст нет от нашего хутора. Тот, знаю, сватов беспременно заслал бы… Не погнушался бы нами. Все, хотя и не офицерами мы были, а богато на Дону жили… Ну, да это, богатство-то наше, – Чукарин тяжело вздохнул, – чего там вспоминать… Было и прошло и быльем поросло… Миша Безхлебнов, того казачишку зовут… А надысь собирались мы в войсковой праздник: посмотрел я его. Веселый такой казачишка… Песни играет… Танцор… И с лица гладкий. Сразу он, вот, как в мое сердце вошел…