Ложь
Шрифт:
Даже имейся у меня время обдумать причину ее прихода, я ни за что бы не могла представить, что она такова. Ждала бы обвинений, угроз. Даже опрометчивой попытки расправиться со мной… Но только не этого.
— Вика, я прошу тебя! Я… я беременна.
— Я поговорю с ним, обещаю, — торопливо ответила ей, — Как будет можно приехать — сделаю это.
— Благодарю тебя! Благодарю…
— А теперь иди. Постарайся успокоиться. Тебе нужно беречь себя. Ради ребенка. Ради него.
— Артем, папа, Игорь, Коля, — я по очереди оглядела истуканами
— Малявка, че за цирк…, - усмехнулся Игорь, — Никто не станет убивать этого….
— Игорь, я ведь все понимаю. Понимаю, что вы все задумали. Но если осуществите, то навредите мне. Маме, Ире и Оле. И еще не родившемуся и ни в чем неповинному ребенку, — я медленно вздохнула и выдохнула, — Я не желаю Дереку смерти, а он больше не желает ее мне. Я не хочу потерять кого-то из вас, а все мы знаем, что это возможно, если поступите так, как решили. А после… Ничто не помешает Войтеху при желании расправиться и со мной. С любой из нас.
Я не сводила с них глаз. На лицах мужчин чередой сменялись замешательство, злоба, недоверие. Восхищение…
— Ты бы этого хотела? — будто годы спустя спросил Артем.
— Да.
— Тогда я даю слово — мы его не тронем. Дадим свалить в Польшу и чтоб его там отмазали, как того хочет шляхтич-старший. Но если он не то что сунется, а даже просто вернется сюда….
— Спасибо.
Следующая моя просьба понравилась им еще меньше, однако и ее пообещали исполнить едва окрепну. Не то чтоб я полностью успокоилась, но все же легче стало. Особенно после того, как Артем рассказал о встрече с Войтехом и «официально подписанном пакте о ненападении». Возвращающиеся с каждым днем силы лишали терпения, столь необходимого для соблюдения режима и если б не почти круглосуточное присутствие Артема, я бы сошла с ума от бездействия.
Через неделю после операции я чувствовала себя практически здоровой и результаты папиных тщательных обследований тоже говорили о том, что я уверенно иду на поправку. Если так пойдет и дальше, то через пару месяцев о случившемся помимо воспоминаний будет напоминать лишь шрам на груди.
??????????????????????????Воспоминания… Из них вот этот кошмар вовек не стереть. Он станет рядом с другими, что иногда все еще заставляли вздрагивать ночами. И вместе с ними же будет меркнуть все больше, пока и от него не останется лишь небольшой след на сердце.
И вот я сидела на стуле в серой, тускло освещенной бетонной коробке без окон. Страдала бы клаустрофобией, загибалась бы сейчас в приступе паники. Лязгнули затворы и двое охранников практически затащили внутрь человека. Еще одного, для узнавания которого при других обстоятельствах потребовалось бы время. Измятая одежда, разбитые в кровь костяшки пальцев, едва заметный след на шее, пустые глаза под упавшей на них сильно отросшей челкой. Едва те остановились на мне, в них появилось жуткое необъяснимое выражение. Бледное лицо исказилось болезненной гримасой. Охранники толкнули его на стул напротив, приковали наручниками к перекладине поперек стола, разделяющего нас и вышли.
По дороге в СИЗО я много думала о том,
— Это я, Дерек, — коснулась его руки. Он сильно, почти до боли сжал мою.
— Вика…. Ты жива! Жива!
— Да. Ты промазал на парочку сантиметров, — склонив голову, он прижался к ней губами. Неловко высвободив из перевязи левую руку я медленно протянула ее и погрузила пальцы в его волосы на макушке. Дерек заплакал. Задрожал так сильно, что зазвенела сталь, хоть обе руки мужчины лежали на столе.
— Вика-аааа….
Я поднялась, подошла к нему и обхватила за плечи. Горячие губы принялись лихорадочно касаться моего лица. Без страсти, без похоти, но в отчаянной жажде ощутить, что я жива. Я отстранилась. Вернулась на свое место, не отнимая руки, за которую он не переставал держаться.
— Не знаю, что сказать…, - глухо пробормотал вскоре.
— И не надо ничего говорить, я и так знаю, Дерек. Правда.
— Почему он меня не убил?
— Я попросила и не убил.
— Почему?
— Я не желаю тебе смерти, Дерек. Я даже не ненавижу тебя сейчас, — глаза защипало, ком подкатил к горлу.
— Я хотел тебя убить. Хотел и смог, — в больных глазах я увидела пустошь. Темную и бескрайнюю пустошь, наполненную одной лишь болью, — Тебя….
Он смотрел на меня и будто не видел. Или видел, но не в этот момент. В какой именно, я скорее всего знала.
— Дерек, ты меня не убил! Я здесь, — стиснула его руку, — Я жива.
— Я убил то, что было между нами. Пусть не любовь… С твоей стороны, пусть. Но что-то же было. Что-то хорошее же было, да?
— И есть, Дерек. Ты был и остаешься моим лучшим другом.
Он покачал головой. Положил ее на наши переплетенные руки.
— Что мне сделать, Вика? Что сделать, чтоб исправить…
— Живи, — просто сказала я.
— Зачем?
— Ради тех, кто тебя любит. Ради отца с матерью. Ради Елены и твоего ребенка. Да, Дерек, ты скоро станешь отцом.
Какое-то время он молчал. Гладил мою руку своими, рассматривая ее, будто диковинное сокровище.
— Нахер ему такой отец?
— Каким отцом стать только твой выбор, Дерек. Каким мужем, каким человеком… Просто выбери!
— Не просто…
— Да, ты прав. Это не будет просто. Но оно того стоит. Поверь мне, я знаю.
— У тебя все будет хорошо?
— Будет. И я очень бы хотела, чтоб так было и у тебя. У вас троих.
— Я попытаюсь, Вики, — он поцеловал кончики моих пальцев и отпустил мою руку, — Ради тебя я попытаюсь.
Эпилог
На тесте проявились две ярко синие полоски. Они расплывались перед глазами, превращаясь в четыре. Смахнув набежавшие слезы, я посмотрела на себя в зеркало ванной. Оттуда на меня глядела счастливо улыбающаяся женщина.