Ложь
Шрифт:
– И только из-за этого ты не хочешь, чтобы мы поженились?..
– У тебя есть сотни возможностей лучшей жизни!.. Пойми, я не должен был говорить тебе этого, это был единственный миг моей слабости. Потом ты уже не сможешь вырваться, понимаешь?
– Откуда вырваться, Деметрио, из твоих объятий? Но я не хочу вырываться из них. Если тебя беспокоит только это, отбрось в сторону свои тревоги и волнения… Неужели ты не понял моих слов? Я люблю тебя, Деметрио, понимаешь, люблю и стану твоей женой. Я поеду за тобой, куда угодно.
Деметрио нежно обнял Веронику, и их губы слились
– Вероника!
– Что, любимый?..
– Скажи мне правду! Клянусь, что я поверю только тебе, но ответь мне честно: ты кого-нибудь любила?
– Как тебя – никого.
– Не отвечай вот так, сразу, подумай! Я знаю, что ты никого не любила так сильно, как меня, если решилась пожертвовать собой, если тебе не важно, что я беден, если тебе все равно, в какие дебри я увезу тебя. Все это доказывает твою любовь ко мне, но…
– Наконец-то ты это понял, Деметрио! До тебя я не знала, что такое любовь. Она родилась в моем сердце, когда я встретила тебя.
– Но если бы я не приехал в Рио, ты вышла бы за Джонни?
– Скорее всего, да… Мне пришлось бы выйти за него, как я и говорила.
– Ты говоришь, что вышла бы замуж за Джонни, но не любила бы его.
– Такой любовью – нет.
– Но ведь ты поклялась бы перед алтарем любить его, выходит, ты солгала бы.
– Не стоит впадать в крайности. Обманываться – не значит лгать. Тот, кто не познал настоящую любовь, может думать, что любит, когда это всего лишь симпатия, влечение, родственные чувства.
– А прежде ты заблуждалась, думая, что любишь?
– Должна признаться – да.
– И не раз?..
– Возможно. И не смотри на меня так, я же женщина. Ты сам заставил меня говорить откровенно, так вот должна признаться, что я чуточку кокетлива и тщеславна.
– Вот как!
– Я никогда не была святошей, Деметрио, и от тебя не требую безгрешности и непорочности. Я принимаю тебя таким, какой ты есть.
– И каким же?
– Я прощаю тебе твою грубость, подозрительность, твои странности, твои расспросы и стремление докопаться до самых глубин моей жизни, словно ты желаешь и страшишься найти там что-то ужасное.
– Вероника!..
– Но ведь это так. Не думай, что я не поняла твоих стремлений, но я тебя прощаю, потому что знаю: ты меня любишь. А вот ты не можешь смириться, что я не святая, не можешь принять меня такой, какая я есть, хотя уверен в моей любви и знаешь, что ни одна из женщин не любила тебя так, как я. Никто не сможет любить тебя сильнее, потому что это невозможно, Деметрио, любимый мой!
– Да-да, конечно, – весь дрожа, Деметрио, в отчаянии, крепко сжал ее в своих объятиях, сходя с ума от любви и ненависти, неизбежно разделяющей их. – Ты сама так захотела! – он пристально посмотрел в огромные бездонно-черные глаза Вероники своими серыми глазами. – Мы вместе уедем отсюда, и все, о чем ты мечтала, однажды сбудется.
– Да, мой Деметрио. Мы вместе завоюем богатство и счастье!..
***
–
– Я послала ее за продуктами… Ты что-то хотела, дочка?..
– С добрым утром, тетя Сара…
– С добрым утром… Ты превосходно выглядишь. Видно, что ты счастлива, – донья Сара поправила тонкий домашний халатик, надетый поверх пижамы.
– Спасибо, тетя. Вы слишком добры ко мне, – Вероника несколько удивленно посмотрела на улыбающееся лицо тети.
На часах только семь утра, а жаркое солнце Рио уже врывается в распахнутые окна бурным, сияющим потоком.
– Для чего тебе нужна была Мария?..
– Я услышала какой-то шум во дворе и звуки рожка, а когда выглянула в окно, там уже никого не было, все куда-то ушли. Я немного испугалась, и хотела спросить Марию, что случилось.
– Это приходили друзья Джонни, чтобы взять его с собой на охоту, а сеньора Эстрада лично пришла за Вирхинией, так что бояться нечего.
– За Вирхинией?..
– Да. Она тоже уехала с ними. В последнюю минуту мать и сестры Хулио решили поехать в усадьбу и пригласили с собой двух-трех близких подруг. Сеньора Эстрада спрашивала и о тебе, но я, естественно, ответила, что ты не сможешь поехать. Полагаю, ты сочтешь это правильным.
– Разумеется, тетя, но я была бы рада поблагодарить ее за внимание…
– Поблагодаришь, когда она вернется, если у тебя останутся время и силы между посещениями магазинов и модисток. Скоро увидишь и поймешь, что за деньки нас ожидают.
– Право, тетя, все это кажется мне лишним! Кто знает, сколько лет мы не сможем жить в Рио, так к чему такой размах?
– Тебе следовало бы поблагодарить нас, а не спорить. Впрочем, раз ты настаиваешь, я отвечу. Видишь ли, нам с твоим дядей очень важно, чтобы все знали, что мы относились к тебе, как к дочери. А теперь идем, посмотришь какую сверхбожественную модель подвенечного платья я для тебя выбрала. Все журналы передрались между собой за право сфотографировать тебя на обложку.
***
– Вероника... – сигаретным дымком вывел на оконном стекле Джонни. Он стоял один в глубине огромного холла на загородной вилле семейства Эстрада. Джонни прислонился лбом к стеклу и снова написал любимое имя. Оно чудилось ему повсюду: каждый звук в сельской тиши повторял его, каждая ветка, каждый сучок рисовали его на сером небе. – Все напрасно, бесполезно. – Джонни в бешенстве развеял рукой написанное имя и поспешно обернулся, услышав за спиной тихие шаги. – Вирхиния! – удивился он.
– Джонни, милый, я напугала тебя?..
– Ты неслышно подкралась на цыпочках… Почему ты вечно бродишь тихо, словно призрак?
– У меня такая манера – ходить неслышно. Я не хочу шуметь и беспокоить кого-то звуком своих шагов, и мне жаль, что ты считаешь это чем-то плохим.
– Прости, Вирхиния, просто у меня плохое настроение. Я не понимаю, что со мной, и чего хочу. К тому же, я не предполагал, что ты здесь. Я думал, ты ушла вместе со всеми на охоту.
– Зачем мне идти, если я боюсь выстрелов, и мне больно за зверушек.