Ложная девятка, часть третья

Риддер Аристарх

На 36-й минуте Рошто проверил Бирюкова мощным ударом метров с двадцати пяти. Миша в отчаянном прыжке перевел мяч на угловой, трибуны загудели от разочарования.

— Внимательнее на угловом! — крикнул Малофеев, но его слова потонули в громовом реве десятков тысяч глоток.

Жиресс встал у флажка. Он поднял руку, словно дирижируя трибунами, и те начали ритмично скандировать. Когда шум достиг апогея, французский полузащитник выполнил подачу.

Мяч взвился высокой дугой, опускаясь прямо в гущу игроков в нашей штрафной. Бирюков попытался выйти

на перехват, но столкнулся с кем-то из своих. Снаряд отскочил на Тигана, тот пробил с лёта — Миша каким-то чудом дотянулся кончиками пальцев, но мяч отскочил прямо на ногу Платини.

Второй удар французского капитана был неотразим — 2:0!

Невероятно, но шум стал еще громче. Фанаты на трибунах обнимались, прыгали, размахивали флагами. Платини, празднуя гол, снял футболку и размахивал ей, словно флагом. Весь стадион, кроме маленького красного островка, скандировал его имя. Настоящее безумие имени потомка итальянских иммигрантов.

Я сидел, впившись пальцами в куртку — костяшки побелели от напряжения. Но внутри меня уже не было ни злости, ни разочарования — только холодная, кристальная решимость. Это не зависть к Платини, не досада на партнеров — это понимание, что скоро моя очередь выйти на сцену.

Оставшиеся минуты первого тайма тянулись мучительно долго. Французы, уверенные в своем превосходстве, начали играть на публику — финты, пасы пяткой, эффектные передачи. Трибуны отвечали восторженным гулом на каждый такой трюк. Позёры, честное слово.

Наши, казалось, были полностью деморализованы. Заваров, обычно такой элегантный с мячом, раз за разом терял его, не выдерживая прессинга. Протасов был полностью выключен из игры парой Баттистон-Боссис. Даже неутомимый Литовченко едва передвигался, затерзаный Тиганой и Фернандезом.

— Не смотри на счет, — сказал мне Черенков. — Два гола — это ничто. С Данией разве не так было? И где та Дания?

Я кивнул, но продолжал сосредоточенно анализировать каждое движение французов. Они были хороши, чертовски хороши, но не идеальны. У Баттистона был явный недостаток скорости. Боссис слишком увлекался атаками и оставлял открытые зоны. Ле ру, несмотря на свою молодость и энергию, порой не успевал за нашими и терял позицию.

Не выглядят они непобедимыми, вот честное слово. И после перерыва я это докажу!

Глава 8

Я иду по туннелю Парк де Пренса и слышу как весь стадион заходится в их традиционных кричалках Qui Ne Saute Pas N’est Pas Francais (кто не скачет, тот не француз, франц. прим. автора) сменяет Tous Ensemble (все вместе), а потом они запевают On Est Les Champions, перепевку We are the Champions на французский манер. Козлы французские, играть еще сорок пять минут а они уже празднуют.

А когда советские игроки появляются из тоннеля то кричалки сменяются свистом. Вместо которого спустя минуту слышны оглушительные овации. Сборная Франции вышла на поле чуть позже нас.

— Слава, Слава, — кричит мне Валентин Козьмич и я подбегаю к нему.

— Да, Валентин Козьмич?

—

Двадцать четыре года назад мы на этом же стадионе вышли на второй тайм в роли догоняющих. А потом выиграли первый кубок Европы. Я ничего не стал говорить команде в перерыве, всё-таки главный тренер Малофеев а не я. Но скажу тебе сейчас. Для очень многих, да почти всех такие матчи это главный шанс в жизни. и Будет тяжело, очень. Тяжело и трудно. Куда труднее чем нам в том финале. Те югославы не чета этим французам. Еще и трибуны ты сам видишь какие. Но Славка. Я знаю что ты можешь. И ты знаешь что можешь. А раз можешь, то должен! Так что давай. Чаще всего спортсмены идут к величию долго, годами. И доходят до него единицы. А ты можешь стать великим уже сейчас. Покажи всё на что способен в следующие сорок пять минут и станешь великим. Давай Слав, давай. Надери задницу этим козлам!

Иванов крепко обнимает меня и я бегу в центральный круг и оглядываюсь по сторонам.

Вон Миша Бирюков во вратарской как-то остервенело бьёт одной ладонью по другой а потом подходит к левой штанге и начинает оббивать об ней бутсы, как будто сбивая грязь с шипов. Зачем, если тут густая зеленая трава а не суглинок его родного стадиона имени Кирова? Видимо это ритуал.

Вася Жупиков и Андрей Зыгмантович о чем-то переговариваются на дуге нашей штрафной, игрок Динамо жестикулирует а мой одноклубник кивает каждые пять секунд как заведенный.

Витя Круглов на правом фланге защиты просто сидит на корточках с закрытыми глазами. Как и Протасов. Хотя нет, глаза у Олега открыты.

Ко мне подходит Заваров, лица на Сашке нет. Вернее есть, но не его. Таким напряженным я его еще ни разу не видел.

— О чём тебе Иванов говорил?

— Да так, советы давал. Сань, мы их сделаем. Вот увидишь. Мы их сделаем, — второй раз я повторяю это с напором в голосе. Как будто себя убеждаю а не Заварова.

Хотя, может быть так и есть. Чтобы в чём-то убедить других нужно сначала убедить себя.

Окидываю взглядом другим игроков нашей сборной. Все как один напряжены, подключи их в сеть и освещения хватит на целый город.

А французы на другой половине поля наоборот улыбаются и смеются. Вон Платини стоит чуть ли не в обнимку с Фернандезом и жестикулируя что-то ему рассказывает. Тот в ответ смеется. Видно что настроение у них не то что хорошее, отличное.

Это объяснимо. Весь первый тайм они нас очень старательно закапывали и сейчас ведут два мяча. Победа, как им кажется, у них в кармане.

А вот и время начинать второй тайм. Мы с Протасовым подходим к мячу. Звучит свисток чеха Христова и я отправляю мяч Заварову. Погнали, у нас есть сорок пять минут.

Пока что цель спасти эту игру.

* * *

До конца второго тайма сорок минут.

Тигана по своему левому флангу уходит от Желудкова, и не дожидаясь когда Витя Круглов на него выйдет отдаёт на Платини в центр. Но капитан французов не получает мяч. Я опускаюсь к нашим воротам и перехватываю мяч.