Ложная девятка. Пятый том
Шрифт:
И эти визиты были для меня самыми светлыми моментами в монотонных больничных буднях.
К концу второй недели мое физическое состояние было практически идеальным. С учетом, само собой, скидок. В принципе, я бы уже был рад приступить к восстановительным тренировкам. И колено отзывалось именно так, как и должно. Я чувствовал, что могу начать потихоньку тренироваться.
На контрольном рентгене не было никаких патологических изменений. На повторной артроскопии, процедуре, которую мне сделали на второй неделе под местной анестезией — врачи увидели, что связки срастаются правильно,
— Заживление идет лучше, чем мы ожидали, — признался профессор Башуров. — У вас отличная регенеративная способность.
Но когда я заикнулся о досрочном возвращении к тренировкам, врачи в институте Приорова встали на дыбы.
— Нет, только через 10 дней ты сможешь приступить к тренировкам, — категорично заявил Башуров. — Нужно убедиться в стабильности результата, профилактика осложнений, полная реабилитация.
И еще два десятка различных выражений, которые были синонимом одного единственного слова — перестраховка. Башуров и его подчиненные просто перестраховывались, потому что слишком уж большую бурю в советском футболе и, как это ни странно, в автомобилестроении подняла моя травма. И сейчас они хотели минимизировать риски, чтобы не было ни малейшего повода обвинить врачей в каких-то рецидивах и осложнениях.
Никакие доводы ни меня, ни торпедовского врача, доктора Прояева, на них не действовали. Они следовали протоколу, который явно был спущен сверху: полный курс лечения без каких-либо послаблений.
На третьей неделе мне разрешили выходить во двор института на прогулки. Сначала на полчаса, потом на час. Осенний московский воздух был свежим и прохладным, и я с удовольствием дышал им после больничной духоты.
Во дворе я встречал других пациентов. Большинство из них были в гораздо более тяжелом состоянии. Переломы, серьезные операции, длительная реабилитация. На их фоне моя травма действительно выглядела пустяком.
— Ты тот самый футболист? — спросил меня как-то пожилой мужчина с костылями. — Который в «Торпедо» играет?
— Да, тот самый.
— А чего тебя здесь держат? У меня перелом шейки бедра, операция, так меня через месяц выписывают. А у тебя что?
— Связки коленные, — ответил я.
Мужчина покачал головой:
— Странные дела. Раньше спортсменов быстро лечили, чтобы скорее в строй вернулись.
И он был прав. Вся эта история с моим лечением имела мало общего с медициной.
Выписали меня в итоге через три недели после поступления. И за исключением полнейшей растренированности, мое состояние было практически идеальным. Можно было начинать тренировки.
За это время я узнал, что Стрельцова перевели из реанимации в обычную палату. Инфаркт, который он перенес, был достаточно тяжелым, но, по счастью, далеко идущих последствий он не имел. В этом сезоне Эдуард Анатольевич в команду не вернется. Но к началу следующего сезона мы могли ожидать возвращения нашего рулевого на тренерский мостик.
И это меня по-настоящему радовало, потому что Стрельцов стал этаким крестным отцом моей новой футбольной карьеры. Именно с матча против торпедовского дубля, который тренировал Стрельцов, начался мой путь наверх. Советскую часть моей новой футбольной карьеры я как раз хотел провести под началом Эдуарда Анатольевича.
И я очень благодарен Иванову за то, что он избавил меня от необходимости идти по высоким
Глава 8
Буквально на следующий день я отправился в больницу к Эдуарду Анатольевичу. И первое, что я увидел, было то, что Стрельцов откровенно плох. Он и до моей злополучной травмы и своего инфаркта не производил впечатления здорового человека. Все-таки то воспаление легких, с которым он попал в больницу несколько месяцев назад, не прошло бесследно. И после него он толком и не восстановился.
Но сейчас передо мной была форменная развалина. Говорил он медленно, тихо. В движениях чувствовалась какая-то неуверенность и как будто бы даже страх. Складывалось впечатление, что Эдуард Анатольевич перестраховывается и бережет себя, что ли. И от этого я еще сильнее злился на советских футбольных чиновников вообще и на товарища Топорнина в частности. Все-таки Стрельцов — далеко не чужой для меня человек, так что я принимал его проблемы близко к сердцу.
Но надо сказать, что бодрости духа мой первый торпедовский тренер не терял. И мы где-то полтора часа проговорили про мое восстановление. И о планах уже на следующий сезон. Все-таки в этом году футбол для Эдуарда Анатольевича закончился. Ну а для меня — нет. И для того чтобы я смог как можно быстрее вернуться в состав, притом вернуться не статистом, а полноценным игроком основы, мне нужно было восстанавливать форму.
Пока я отсутствовал в составе «Торпедо», футбольный сезон как в Советском Союзе, так и в Европе шел своим чередом. И за эти четыре недели мы стали существенно ближе к чемпионству, и можно сказать, что уже мало кто сомневался, что «Торпедо» в результате выиграет турнир.
После матча со «Спартаком» команда во внутренних турнирах провела три матча. Сначала мы без какого-то труда прошли в четвертьфинал Кубка СССР, хабаровский «СКА» выглядел просто беспомощно.
Юра Савичев забил дважды в первом тайме. Во втором наш капитан Витя Круглов сделал счет крупным. А уже в добавленное ко второму тайму время Андрей Редкоус установил окончательный счет 4:0. И «Торпедо» без каких-либо сложностей прошло дальше в кубке.
Матч, в принципе, получился достаточно проходной. И главное в нем было то, что на последнем рубеже играл Дима Харин. Как мне потом рассказали ребята, он на тренировках был настолько убедителен и так сильно превосходил Валеру Сарычева, что Валентин Козьмич сразу же сделал Харина первым номером вплоть до конца сезона.
Ну а вторым важным решением Иванова по составу стало появление в «Торпедо», притом даже не в дубле, а в основном составе, еще одного очень молодого футболиста.
И здесь, если говорить начистоту, Иванов поступил не очень красиво. Можно даже сказать, что он нарушил спортивную этику. Да и профессиональную тоже, на самом деле.
То, что он сделал, было некрасиво со всех точек зрения, кроме одной. Если рассуждать как торпедовец или как поклонник нашего коллектива, то Иванов абсолютно прав. Но если говорить беспристрастно, так, конечно, делать нельзя.