Ложная девятка. Пятый том
Шрифт:
Чазов нахмурился:
— Борис Николаевич, медицина — это не политика. Здесь решения принимаются на основе диагноза, а не страхов.
— Евгений Иванович, с уважением к вашей квалификации, — не сдавался Топорнин, — но вы отвечаете за здравоохранение в целом. А я отвечаю за советский футбол, притом за весь… Если что-то случится, виноватым окажусь я.
Малофеев осторожно вмешался:
— Борис Николаевич, а что, если компромисс? Острый период в стационаре, а дальше амбулаторно? Владимир Николаевич сказал — три-четыре
— Нет! — резко отрезал Топорнин. — Никаких компромиссов! Мы должны быть уверены на все сто процентов. Полный курс стационарного лечения под постоянным наблюдением лучших специалистов.
Башуров попытался возразить:
— Борис Николаевич, но это медицински неоправданно. Длительная госпитализация при таком диагнозе — это перестраховка, которая может навредить.
— Владимир Николаевич, — жестко ответил Топорнин, — я не врач. Но я знаю, что такое ответственность. А вы готовы поставить свою подпись под тем, что гарантируете полное восстановление при амбулаторном лечении?
Башуров растерялся:
— Никто не может дать стопроцентных гарантий…
— Вот именно! — воскликнул Топорнин. — А я не имею права рисковать. Слишком много поставлено на карту.
Сайкин внутренне боролся с самим собой. Директор ЗиЛа понимал логику Топорнина, но всё равно был с ним не согласен:
— Борис Николаевич, может быть, стоит послушать врачей? Они же профессионалы…
— Валерий Тимофеевич, — перебил его Топорнин, — вы же сами получали звонки из Италии. Представьте, что вам скажет синьор Аньелли, если узнает, что мы не обеспечили максимальный уровень медицинской помощи Сергееву?
Сайкин сжал губы. Он знал, что Топорнин прав с формальной точки зрения, но это не делало решение правильным.
Чазов попытался найти разумный выход:
— Борис Николаевич, давайте будем объективны. Профессор Башуров — один из лучших травматологов страны. Если он говорит, что стационар не нужен, может быть, стоит ему доверить?
— Евгений Иванович, — настаивал Топорнин, — я не подвергаю сомнению квалификацию Владимира Николаевича. Но представьте заголовки западной прессы, если что-то пойдет не так: «Советские врачи недооценили травму русского гения». Мы не можем себе этого позволить.
Стрельцов, который до этого момента сдерживался, наконец взорвался:
— Борис Николаевич, это же абсурд! Вы хотите держать здорового парня в больнице из-за того, что кто-то где-то что-то подумает?
— Эдуард Анатольевич, — холодно ответил Топорнин, — вы последний человек, который имеет право что-то говорить в этой ситуации. Именно ваша безответственность привела к этой ситуации.
Лицо Стрельцова покраснело:
— Моя безответственность? Я принял тренерское решение, основанное на…
— На чем? — перебил его Топорнин. — На желании любой ценой обыграть «Спартак»? На неспособности признать, что команда может выиграть и
Сайкин почувствовал, что ситуация накаляется, и попытался вмешаться:
— Товарищи, давайте не будем…
— Нет, Валерий Тиммофеевич, — резко сказал Топорнин, — пора расставить точки над «и». Эдуард Анатольевич поставил под угрозу не только здоровье Ярослава, но и серьезные государственные интересы. И теперь еще смеет что-то требовать!
Стрельцов поднялся с места:
— Борис Николаевич, вы зашли слишком далеко! Я всю жизнь в футболе и я знаю делаю!
— Знаете? — язвительно спросил Топорнин. — И что же вы выиграли, по большому счёту? Валентин Козьмич оставил вам команду которая выиграла кубок страны и кубок кубков. И сейчас вы точно так-же эксплуатируете его наследие. И откровенно говоря вы едете на Сергееве!
— Борис Николаевич! — попытался остановить его Чазов, так как совещание всё дальше скатывалось в какую-то базарную свару, но Топорнин уже не слышал:
— Вы — тренер-неудачник, который завидует успеху своего игрока! Именно поэтому вы так легкомысленно отнеслись к его здоровью!
Малофеев встал с места:
— Борис Николаевич, это уже переходит границы…
— Нет! — рявкнул Топорнин. — Не переходит! Этот человек по своему легкомыслию едва не разрушил карьеру величайшего таланта! Лицо Стрельцова стало мертвенно-бледным:
— Как вы смеете…
— Смею! — продолжал Топорнин. — Потому что вижу насквозь таких, как вы! Неудачники, которые не могут простить другим успеха! Вы завидуете восемнадцатилетнему мальчишке, который добился того, о чем вы могли только мечтать!
Сайкин попытался заступиться:
— Борис Николаевич, Эдуард Анатольевич хороший тренер, команда его любит…
— Валерий Тимофеевич, не защищайте его! — отмахнулся Топорнин. — Этот человек — скрытый вредитель! Он подсознательно хотел навредить Сергееву, потому что не может смириться с чужим успехом!
Прояев возмутился:
— Борис Николаевич, это несправедливо! Эдуард Анатольевич…
— Анатолий Георгиевич, и вы хороши! — перебил его Топорнин. — Врач команды! Должны были запретить Сергееву играть! А вместо этого пошли на поводу у этого… — он указал на Стрельцова, — этого завистника!
Стрельцов еле стоял на ногах, его качало как боксера который только что получил тяжёлый удар, дыхание стало тяжелым. Состояние грогги, вот на что это было похоже:
— Борис Николаевич… вы не имеете права… Я отдал футболу всю жизнь…
— Отдали? — хохотнул Топорнин. — И что получили взамен? Ничего! А теперь хотите потопить того, кто реально что-то значит!
Топорнин подошел ближе к Стрельцову:
— Знаете, что я думаю? Вы просто не выносите того, что восемнадцатилетний парень затмил всех наших заслуженных ветеранов! Что он уже добился больше, чем вы за всю карьеру!