Ложные истины

Костин Михаил

– Не останавливаться! – кричал сир Джам, размахивая мечом. Лучники стреляли, практически не целясь – сгрудившиеся латники представляли отличную мишень, и практически каждая стрела находила жертву.

Королевская пехота дрогнула и попятилась.

– Чаще! Быстрее! Не останавливаться! – командовал сир Джам, и лучники старались вовсю, успевая, пока летит выпущенная стрела, выстрелить еще дважды. Их плетеные заплечные короба со стрелами стремительно пустели, еще немного, и стрелять станет нечем. Но главное уже свершилось – спасаясь от падающей с небес смерти, латники с криками отчаяния обратились в бегство, бросая тяжелые щиты, которые не смогли уберечь их от вражеских

стрел. Если бы они продержались под обстрелом еще пару минут, карта мятежников была бы бита – у лучников попросту закончились бы стрелы. Но сир Джам был уверен в успехе и не прогадал – вражеская пехота была опрокинута. Королевские рыцари тем временем развернулись в лаву и мчались по полю, пытаясь успеть на, как они думали, избиение мятежников. Остановить разогнавшегося рыцарского коня, облаченного в тяжелые доспехи из стеганой кожи и металлических пластин, возможно лишь на отрезке не менее ста шагов.

Между рыцарями и бегущими латниками было не больше сорока шагов, и спустя несколько секунд сверкающая доспехами и пестрящая гербами лавина всадников врезалась в собственную пехоту. Крики заживо раздавленных, конское ржание, грохот и звон оружия раскатились над полем. Королевское войско превратилось в безумную толпу ничего не понимающих людей, где каждый был сам за себя и пытался выбраться из давки, уже не помышляя о сражении.

Именно этого момента и ждал сир Джам. Он вновь воздел меч.

– Рыцари! В намет! Пехота – на слом!

– На слом, на слом!! – заорали латники. – Щиты крепить! Копья – к бою! На слом!!

Сомкнувшись, пехота мятежников бросилась на врага, ощетинившись частоколом копий. Лучники, истратив весь запас стрел, взялись за топоры и алебарды, встав во вторую линию атаки. Но перед тем, как они достигли королевского войска, неуклюже ворочавшегося посреди поля в тщетных попытках хоть как-то упорядочить воцарившийся хаос, два рыцарских отряда, ведомые сиром Зуросом и старшими сеньорами из Пуно, ударили по врагу с двух сторон, слово два стальных молота по куску мягкого криничного железа.

Оказавшись под рыцарским натиском, королевская пехота и всадники, растеряв последние крупицы отваги и мужества, бросились обратно в поле и столкнулись с наступающей пехотой мятежников. Ударив в стену щитов, словно морская волна о волнорез, остатки королевского войска отхлынули, залив все вокруг своей кровью. Большинство пехотинцев остановились и начали поднимать руки, давая понять, что сдаются. Немногие оставшиеся в седлах вражеские рыцари метались среди этого леса окровавленных рук, размахивая мечами.

– Сражайтесь! Сражайтесь!! – кричали они, рубя собственную пехоту, но когда стало ясно, что сражаться больше некому, небольшая группа королевских рыцарей сумела прорваться через отряд сира Джама на стыке строя латников и устремилась к далекому лесу. Их не преследовали – на это попросту не было ни людей, ни сил. Но и без этого разгром оказался полным. Мятежники потеряли всего восемь человек убитыми, двенадцать было ранено, причем среди рыцарей сира Джама потерь не было вообще.

Королевское войско перестало существовать, от него осталась лишь кучка израненных пленников. К ним подъехал сир Зурос. Он несколько мгновений вглядывался в мрачные, уставшие лица, и вбросил меч в ножны.

– Воины! – крикнул он. – Не ваша вина, что эта битва закончилась так бесславно для вас. Вы храбро сражались и я предлагаю всем желающим присоединиться к нам и снискать славу или обрести вечный покой под знаменами свободной Нордении! Те, кто не пожелает принять мое предложение, могут идти на все четыре стороны – мы не воюем

с побежденными.

Три десятка бывших гвардейцев решились примкнуть к мятежникам, остальные – их было человек сорок, не больше – остались на бранном поле. Они угрюмо наблюдали, как походным строем мимо проходит войско победителей.

– Господин второй капитан, – к сиру Джаму, который стоял немного поодаль от герцога и его свиты, подъехал сир Бэррон, – эта битва войдет в учебники по стратегии и тактике Этории!

– Друг мой, – устало сказал бывший второй капитан. – Нам следует заботиться в первую очередь о том, чтобы мы вошли в летописи с припиской «жили счастливо и умерли своей смертью в глубокой старости, окруженные славой и почетом». Впереди у нас еще много сражений, так что давай будем думать о грядущих, а не о прошедших битвах…

Победа у Дермиса стала огромным успехом, но она не устранила разногласий между восставшими, и как только мятежники добрались до границы трех восточных провинций, их союз распался. Сир Зурос повел своих людей в Пуно. Многие рыцари Буа решили вернуться в свои имения, надеясь переждать тяжкие времена за стенами своих замков. Сир Джам остался с четырьмя сотнями солдат и двумя десятками рыцарей, многие из которых не покинули мятежное войско лишь потому, что им просто некуда было идти. Сир Джам очень жалел, что рядом не было сира Тэма, его отважного и мудрого сюзерена, но герцог Буа умере, его тело сожгли с со всеми почестями, а прах, помещенный в серебряный кубок, залитый воском, бывший второй капитан держал при себе, надеясь развеять его в Буа. Но до родной провинции было еще далеко, а отряды королевской гвардии нагоняли.

По всей округе прокатился слух, что король поклялся отомстить за погибших при Дермисе и что в столице уже выстроен эшафот, на котором будут казнены сир Зурос, сир Джам и все их ближайшие сподвижники. Так это было или нет, точно ответить никто из мятежников не мог, но королевские войска и в самом деле обложили отряд сира Джама со всех сторон, оттесняя его от Буа. Вскоре стало ясно, что пробиться в родную провинцию не удастся ни при каких обстоятельствах – все дороги были перекрыты мощными заставами, в деревнях и небольших городах стояли гарнизоны, повсюду шныряли лазутчики и соглядатаи королевского двора. Сиру Джаму ничего не осталось как собрать у костра всех рыцарей и командиров латников и объявить, глядя на огонь:

– Боюсь, друзья мои, наше дело проиграно. Пока мы были едины, имелся пусть призрачный, но шанс поднять народ, собрать ополчение… Сейчас нас слишком мало, дорога домой отрезана. Нас ждет либо смерть, либо чужбина. Поэтому я прошу довести до самого последнего солдата, оруженосца, и слуги: всякий человек от сего момента и до восхода солнца волен поступать так, как ему заблагорассудится. Он может уйти невозбранно, но только пешим и взять с собой лишь столько припасов, сколько может унести. То же касается и оружия. Думаю, каждый понимает, что в этом случае придется скрываться и избегать встреч со слугами короля, так как для всех нас там уже припасены крепкие пеньковые веревки и острые топоры. Однако для тех, кто хочет сберечь свою жизнь, уход будет шансом сделать это. Те же, кто после восхода окажется в лагере, тем самым подтвердят свою верность лично мне и свое желание сопровождать меня куда угодно, вплоть до края обитаемых земель, а если понадобится, и за их край. Но в первую очередь они подтвердят свое желание погибнуть вместе со мной на поле брани за нашу честь. Все, господа, ступайте. На восходе я буду ждать здесь…