Лс1 Неотвратимые обстоятельства. Лара
Шрифт:
– Кеша, ты не можешь принять решения, не обсудив это со мной. Это невозможно!
– Цезаря и д"Эстэ нашли, - вмешался Яро - это сделка, смирись, не спрашивай ни о чем и не спорь!
***
После этих слов в столовой повисла гнетущая тишина. Лара почувствовала, как зловещий холодок пробежал по её спине и снова заглянула в глаза мужу. Она только сейчас ощутила, как сильно напряжено его тело и взгляд, который вначале показался ей просветленным, устремлен в пустоту, словно её муж находился не здесь с ней, а где-то очень далеко. От него веяло арктическим холодом и злостью. Полукровка запустила руки ему в волосы и силой
– Потом, - резко бросил он, отстраняясь и устремляя все свое внимание на отца, - ты знаешь о моем отношении к твоему присутствию в доме. Тебе здесь не рады.
– Знаю, и это волнует меня в последнюю очередь.
– Гор перевел горящий взор с сына на Лару.
– Я могу встать и уйти и тогда ты потеряешь её этой ночью. Или я останусь, и она останется... с тобой... на неопределенное время. Решать тебе... на этот раз.
Голова Лары дернулась будто ей дали увесистую оплеуху по лицу. Она глубоко втянула в себя воздух и замерла. Слух уловил тиканье настенных часов в гостиной. Участившееся сердцебиение... неритмичное, слишком громкое, слишком быстрое...
Лара встретилась глазами с Кэшем, заставив себя проглотить подкативший к горлу ком. Его умный аквамариновый взгляд завораживал её и в тоже время действовал умиротворяюще. Кэш положил ладонь ей на затылок и грубовато притянул к себе, нежно прижавшись губами к её лбу. Поцелуй-утешение вернул девушке восприятие окружающих её красок, звуков и запахов. Эта какофония едва не взорвала ей мозг!
– Значит, ты остаешься.
– Кэш отпил из кружки молока и потянулся за шарлоткой.
– А что скажет женщина?
– Ни "твоя", ни "жена", ни "Лара". То, что Горацио пытался спровоцировать собственника в Кэше, подсказало полукровке, что его отец не мог воспринять её в новом статусе. Если он не перестанет так на неё пялиться...
– Я сделаю для своего мужа все.
– лаконично ответила девушка, принимая от мужа кусочек пирога и начиная невозмутимо его есть. С таким же успехом она могла приняться и за газету, что лежала на краю стола, по вкусу та же гадость...
– Мужа?
– Горацио поперхнулся чаем и глухо закашлялся, - Когда вы успели?
– Вчера, - Силы небесные услышали её нытье, Кэш забрал у неё надкусанный кусок пирога, чтоб засунуть его себе в рот и целиком проглотить.
– Вчера мы поженились.
– Если мы тут начали выкладывать карты на стол, то я, пожалуй, поинтересуюсь у Горацио. Тебе-то какой резон от всего этого? Зачем тебе продлять ей жизнь, если она виновна в гибели Милен? Сколько тебя помню, ты был из тех, кто ведет счет: "око за око".
– Яро проигнорировал пинок в голень под столом.
– В чем твоя выгода?
Горацио нахмурился, словно не ожидал расспросов. Скажите спасибо и отвалите!
– Он хочет сблизиться с вами, но ему стыдно в этом признаться, - выпалила Лара, не успел Арагонский рта открыть, - к тому же он понимает, что уже слишком поздно.
Дальнейший завтрак протек в полной тишине. Хоффре, Томазо и Нони предпочли не отрывать взглядов от своих тарелок, а покончив с их содержимым - удалиться прочь. Лара не могла винить их. Ей тоже хотелось уйти подальше от Гора, но ещё больше ей хотелось не оставлять его наедине с Кэшем. Учитывая, что Древнему было что сказать своему сыну, чтоб на веки вечные оттолкнуть его от супруги. Но все завершилось мирно. Поблагодарив сына за гостеприимство, Горацио сообщил, что идет прогуляться,
– Хочет сблизиться?
– от его тона Ларе сделалось не по себе, - Пошли за мной!
Он не взял её за руку, не пропустил вперед на лестнице, не открыл перед ней дверь. Та нежность и проявления привязанности оказались чистой воды показухой перед отцом. Кэш не просто злился, он был в ярости. Она не раз видела Альфонсо в таком состоянии, когда Кэш нашел её после забвения, он тоже был разозлен и все те разы ей помогала усмирить его нрав сексуальная близость. Кто пылко ссорится, тот страстно мирится. Но трудно хотеть того, кто должен вот-вот умереть.
Стоило ей войти в спальню, а ему тихо прикрыть за ней дверь и щелкнуть замком...
От звука удара она непроизвольно дернулась и обернулась к нему лицом. Кулак Кэша впечатался в стену, образуя вмятину и на полу гору осыпавшейся штукатурки
– Я. ТЕБЯ. СЕЙЧАС. УБЪЮ!
– процедил Кэш еле слышно сквозь зубы, шагнув к ней.
Лара непроизвольно сделала два шага назад, к постели, неловко опускаясь на неё.
Что тут вообще происходит? Проклятье, что Гор успел ему про неё наговорить?
***
– Чтобы твой отец не сказал тебе, всё ложь.
– Лара притянула подушку к себе, будто это могло послужить ей щитом против агрессии мужа.
– Я люблю только тебя!
– Молчи!
– её любимый флакончик с ароматическими маслами сделал сальто через всю комнату и разбился о стену, оставляя на светло-голубом жирные разводы.
– ...
– Лара почувствовала, что начала закипать. Когда Кэш схватился за коралловый гребешок (подарок Сиско, когда они весело проводили время в Новом Орлеане), она не раздумывая метнулась к нему, но опоздала.
– Немедленно прекрати!
– девушка запрыгнула ему на шею, пытаясь оттянуть подальше от столика, но не рассчитала, и они начали падать на него... Затем она ощутила силу падения, но вместо звона бьющегося стекла и треска деревянной столешницы, их подбросило на перине. Лара почувствовала, как воздух вышел из ее легких, когда его рука обвила её шею:
– Ты действительно думаешь, что я не справился бы сам с Цезарем и д"Эстэ?
А, вот оно что: уязвленное мужское самолюбие. Лара с облегчением смежила веки:
– На моем месте ты сделал бы тоже самое, Кеша, - её ладонь легла на его руку, чтобы отвести, но длинные пальцы лишь усилили захват, - ты оставишь синяки на шее.
– Ты унизила меня!
– от этого рева едва не лопнули её барабанные перепонки. Она начала молиться, чтоб другие не услышали.
– Я что, произвожу впечатление слабака?
– 1862. Новый орлеан. Салун. Морозный воздух. Хотел спасти дуру в темном переулке, наткнулся на меня.
– Еле слышно зашептала она, посылая ему мысли-образы, словно в замедленном стоп-кадре, сменяющиеся ослепляющей вспышкой света.
– Узнавание, радость встречи, удивление, волна возбуждения, ревность к Сиско...
– её нежный монотонный говор, картинки перед глазами рассеяли пелену его гнева:
– Завязывай с этим, - нависая над ней, он подтянул её к подушкам, - я понял к чему ты ведешь...
– он убрал ладонь с её шеи только затем, чтобы крепко обнять за талию и, перевернувшись на постели, уложить жену на себя.
– но от этого не становится легче.