Лс1 Неотвратимые обстоятельства. Лара
Шрифт:
– Возвращайся в Ватикан, падай ниц перед Папой, скажи ему, что видел, как Хуан попытался убить меня выкраденным у тебя накануне кинжалом, и веди их сюда.
– Осознание неизбежности случившегося придало ей хладнокровия. Она забрала у Цезаря кинжал, вытерла его рукоять подолом платья и вложила орудие в руку Хуана.
– Живо!
– Но если он и вправду попытается закончить...
– Цезарь не смог закончить мысль стоило их взглядам встретиться. Что-то таилось в её глазах, что вынудило его подняться на ноги и побежать к лошадям, привязанным к деревьям. Он сразу перешел в галоп, прямо на её
– Не знаю, что ты задумала, но я не стану играть в твои игры.
– Он попытался встать.
– Игра закончилась.
– Тихо парировала Креция, хватая его за плечи и удерживая его на лопатках.
– Ты же хотел моей смерти... Поздравляю, ты своего добился.
– Что?
– лицо Хуана приобрело землистый оттенок, он даже и не подумал вырываться.
– Спорим, что ты не знал, какая за это последует плата, - Креция обессиленно легла на брата, - придет день и ты станешь молить меня о смерти, как об избавлении...
***
Некоторое время спустя после констатации папскими коронерами смерти Лукреции
Альфонсо чувствовал себя прескверно, особенно после того, как заставил отца и крестного девчонки отправиться за ней в Преисподнюю. Ясное дело, что они вернулись ни с чем. А его поведение стало для всех злой издевкой избалованного глупого ребенка.
Её тело переложили на носилки и отнесли в молельную, для последнего омовения и подготовки к погребению. Когда служанки ушли, с ней остались лишь Цезарь и Хоффи.
Они сидели у скамьи, на которой лежало тело их сестры в саване, и тихо плакали.
Незримый Альфонсо стоял в углу и угрюмо наблюдал за ними. Или за ней?!?
Боже, неужели он, как и они, ждал, что она откроет веки и тихо рассмеявшись скажет:
"-Что, поверили, дураки, а я вас всех надурила!". Альфонсо мотнул головой, пытаясь сбросить оцепенение, и заставил себя отвести глаза. На покойников так не смотрят...
***
Остальные собрались в Сикстинской капелле, обсуждая, что должен сказать Папа о судьбе своей дочери народу Рима, скопившемуся на площади у Собора Святого Петра.
– Это просто несчастный случай, - продолжала настаивать на своей версии Мораг, - ни одна живая душа не должна узнать о том, что один член семьи Борха приложил руку к гибели второго. Это станет началом краха для твоего папства и для всей семьи!
– Многие шептались, что Креция балуется ядом, - Ягов продолжал поддерживать свою Создательницу, - поэтому ни для кого не станет секретом, что она доигралась...
– Замолчите!
– вспылил Мефисто, - оттесняя брата и Мораг от Родриго, -
По широким коридорам Ватикана звонким эхом разнесся истеричный женский крик.
– Что ещё неладно в этом доме?
– еле слышно прошептала льнущая к отцу Чия.
***
Цезарь сорвался с места на крик, Хоффи испуганно посмотрев на сестренку бросился следом. Альфонсо глубоко вздохнул, ему было плевать кто и почему кричит.
– Неужели?
– Ехидно спросила "мертвая" девочка. Он уставился на "спящую" Крецию во все глаза.
– Да ладно, пусть я не вижу тебя, зато слышу прекрасно!
Она так резко села на полке, что Альфонсо невольно отпрянул, больно ударившись темечком о полки с иконами. От боли не сдержался и зашипел, рассмешив её при этом.
– Да ладно, я тут лежала и все слушала дожидаясь, когда крик поднимут и мои убегут. Встань я при них, у Цезаря был бы разрыв сердца, а Хоффи описался бы с испуга. Не то, что ты. Ты и туда за мной не побоялся последовать.
– Она стащила простыню с колен и недовольно нахмурилась.
– Проклятье, я чувствую запах благовоний. Меня что обмазали этой гадостью, что не смывается несколько дней? Я воняю, как мумия?
– Только не ори!
– Альфонсо протянул к ней руки, делаясь видимым, - Не так уж ты и воняешь этой бальзамированной хренью... Скажи спасибо, что очнулась не в склепе, запертая массивной гранитной плитой.
– Она с минуту буравила его потемневшим взором, будто планировала просверлить дырку в его черепе насквозь.
– Что? Не знала о законе относительности? Это когда могло быть гораздо хуже, чем произошло...
– Ты меня за идиотку принимаешь?
– Злобно зашипела она, спуская ноги со скамьи.
– Меня собрались хоронить в этом ужасном тряпье, и ты говоришь, что все могло быть гораздо хуже?
– При попытке встать её с силой повело в сторону. Он успел поймать её прежде, чем она свалилась вниз. От прикосновения к ней, он ощутил слабый удар током.
– Ой!
– воскликнули они одновременно, отшатываясь друг от друга.
– Ты чего?
– Это ты, -Альфи с недоумением посмотрел на её руки, - видимо, когда тебя натирали.
– Избавь меня от этих подробностей, даже слышать не хочу, - она потянулась к глазам и, коснувшись, посмертной восковой маски, завизжала, как резаная...
Поправочка, завизжала бы, не заткни ей Арагонский рот рукой. За что и получил укус первой степени. То есть весьма болезненный. До крови. До сдавленного всхлипа.
– Ты!!!
– он еле сдержал крик и поток нецензурной брани, срывая с неё восковую маску и пытаясь разжать её челюсть. С виду её зубки казались маленькими и безобидными, но эта "рыбка" была похлеще пираний, разводимых отцом в маленьком пруду в северной части их дворца в Неаполе.
– Тихо, я снял эту гадкую маску, слышишь?
– По тому, как ослаб её захват, он догадался, что был услышан.
– Теперь отпусти меня. Мы больше не можем терять здесь время. С минуты на минуту твой отец официально объявит о твоей смерти народу Рима и тогда уже не важно будет, жива ты или мертва...