Лубянка — Экибастуз. Лагерные записки
Шрифт:
Момент начала войны был бы исключительно благоприятным для Запада и по причине разразившегося именно в 1929-31 годах страшного экономического кризиса перепроизводства. Сама идея войны была бы популярной, так как содействовала бы стремительной его ликвидации. Толпы безработных и масса неизрасходованных материалов были как бы специально выделены для этой цели.
Надвигавшуюся новую мировую войну, с ее гигантскими потерями и никем не предвиденными катастрофическими результатами, можно было бы предотвратить. Новая Россия, конечно, с великой благодарностью возместила бы затраты. Кроме того. Запад получил бы немалый рынок сбыта.
Всё, это, кроме появления нацизма и атомных бомб, было ясно даже нам, молодым людям тридцатых
Мы, молодые люди тридцатых годов, хорошо знали обстановку в своей стране, но Запад представляли как единую цельную логически действующую схему.
На Западе много писалось о желательности драки между Гитлером и Сталиным. Естественно, это приветствовали и мы. Ясно было, что ради этого Запад шел на многие уступки, вплоть до Мюнхенского соглашения, по которому Гитлеру была отдана Чехословакия. Но для реализации схватки между двумя деспотами нужна была общая граница и с позиций Мюнхена непонятно, почему решили пожертвовать Чехословакией. Когда из-за нападения Гитлера на Польшу образовалась общая граница, многие решили, что война с Советским Союзом не за горами — народ был убежден в ее неизбежности.
Наконец, Гитлер напал на Сталина. И тут Черчилль, который за свою долгую жизнь не раз декларировал, что он борец против коммунизма, и даже обещал вообще покончить с ним, немедленно бросился к Сталину, заключил договор, а затем они вместе с Рузвельтом буквально спасли этот чудовищный режим. Причина в том, что союзники доверились отжившим концепциям о коалициях, стремились обязательно сразу скрепить договоры, забыв, что оба деспота дали наглядный урок своего отношения к подписям.
Ведь Запад знал, что Гитлер завоевывает, а не освобождает, морит миллионы сдавшихся без боя пленных, истребляет население, и в будущем неизбежна война с ним русского народа. Но, в плену обветшалых установок. Запад предпочел союз с деспотом, чудовищным рабовладельцем, и не понял возможности опоры на освобождающегося колосса, на распрямляющегося гиганта. Можно подумать, что государственные деятели обучались по книгам, написанным во времена, когда солдаты ходили в атаку сомкнутым строем и носили напудренные парики. Мудрым, смелым решением Запад смог бы покончить с обеими деспотиями и избавить человечество от кошмаров, появившихся в результате наиболее ужасной спасенной им диктатуры, с ее экспансией терроризма, угрозой атомной и ракетной войны…
Поверив Сталину, руководители союзников стали жертвами его обмана и шантажа. Теперь он вымогал из них всё, что ему было нужно — приобрел таким путем смежные территории и пол-Европы, установил коммунистический режим в Китае и нескольких азиатских странах. После так называемой победы, больше похожей на поражение, западные правители спешили скрупулезно выполнять все пункты Ялтинской и прочих конференций, подписанных без отчетливого представления о вытекающих из них последствиях. Сталин подсовывал в статьи все, что ему особенно было нужно, а его партнеры, преследуя только свои интересы, механически подписывали пункты, которые к ним не имели прямого отношения. В результате была проведена позорная акция выдачи Сталину советских пленных, власовских и других воинских соединений.
Все говорит о том, что союзники были плохо осведомлены об отношении российских народов к режиму Сталина, а сами не имели помыслов вести с ним борьбу.
Я думаю, теперь станут более понятными мысли русских людей тех лет.
Наступление в 1941-42 году шло на южных направлениях, северные фронты стабилизировались. Гитлер был неспособен понять, какую разрушительную силу для сталинской деспотии представляли собой заключенные лагерей. Сбрось он только оружие, продовольствие — и заполыхает пожар! Но где тут! Он обманул бандеровцев, своих довоенных союзников,
По сути дела, перед всеми подсоветскими мыслящими людьми история поставила вопрос будущей стратегии, на который обязано было бы ответить «временное русское правительство», будь оно образовано в 1941 году. События развивались стремительно. Всеми силами я искал верный выход. Ответ нужно было дать немедленно, откладывать решение, было невозможно. Мне стало ясно, что действовать надо с позиций будущего русского правительства, которое не упадет с неба, а будет создано из людей, способных спасти свое отечество.
Если бы Гитлер пришел как освободитель, то собранные русские войска, решая, в первую очередь, свою национальную задачу, воевали бы за полное освобождение России от сталинской деспотии. В октябре 1941 года Москва была бы взята и провозглашена столицей нового русского государства. Англичане и американцы в то время еще не были тесно связаны со Сталиным и, конечно, воздержались бы от поддержки его режима.
Но благородство несовместимо было с мировоззрением Гитлера. Даже если бы, по стратегическим соображениям, он провел войну со Сталиным под флагом освобождения России, то он обязательно преследовал бы при этом свою далеко идущую цель: сперва с помощью русских сил освобождения разбить Сталина, а потом подчинить себе еще неокрепшее русское государство, то есть на этот раз уже откровенно завоевать Россию.
Стратегически неплохой, по нормам и критериям двадцатого века, план Гитлера неминуемо в свое время взлетел бы на воздух. Дело в том, что непрерывный двадцатипятилетний чекистский террор сделал нас подозрительными, недоверчивыми; у многих из нас выработалась — порой чрезмерная — осторожность и предусмотрительность, и подвох мы учуяли бы заранее. Русское правительство незамедлительно установило бы дипломатические отношения с Англией и США, и в случае военной акции Гитлера против русской армии нас не застали бы врасплох. Враги Германии получили бы в лице России верного союзника в стадии возрождения, реализующего свои громадные духовные силы в подлинном освободительном порыве. И тут Гитлеру сломили бы шею.
Но действительность была иной, Гитлер сделал ставку на завоевание. Так как русское правительство не было провозглашено, необходимо было кому-то решить непростую задачу выбора ориентации.
Нашей первостепенной целью являлась непримиримая борьба со сталинской деспотией до полного ее ниспровержения на территории всей страны; и кроме того, констатация грубого просчета США и Англии, которые должны были уничтожить обе деспотии, но вместо этого сокрушили только одну из них, укрепляя, благодаря своей помощи, другую, еще более опасную.
Двадцать миллионов заключенных были той грозной силой, которая решила бы эту задачу. Для этого США должны были взять на себя дальневосточную, колымскую, сибирскую группы лагерей [10] и флотом оказать помощь Англии, которой одной, без опорной точки в Северной Европе трудно было бы справиться с задачей обслуживания североевропейских, а также уральских лагерей. Под прикрытием сильного морского соединения где-нибудь возле Нарвика, используя эффект неожиданности, которым ни Гитлер, ни Сталин, как известно, отнюдь не пренебрегали, следовало забросить с авиаматок в течение двух суток в управления главных лагерей группы парашютистов с достаточными на первых порах запасами легкого вооружения, боеприпасов и продовольствия. Приземлившись, десантники заявляют:
10
Такое смелое решение США могло бы предупредить вступление Японии в войну. Во всяком случае, оно позволило бы значительно лучше подготовиться к японскому нападению.