Лучник
Шрифт:
— Мало того, что у тебя не хватило мужества поступить с честью, как настоящий воин и ты, как побитая собака искал любого, кто возьмёт тебя в ученики. Так ты даже уйти не сумел. Вернулся домой под крыло отца и матери, готовый подставить их под удар слепой судьбы? Ты просто жалкий трус… — короткий взгляд на мишени и холодный смешок. — За год все навыки растерял, я смотрю? Трус и бездарь. Позор на голову своего отца!
— Довольно! — в воздухе от голоса эльфа, казалось, зазвенела сталь, а на землю вот-вот должен был рухнуть целый снежный сугроб. — Кто дал вам право оскорблять моего ученика?
Эран отлепился от дерева
Бывшего наставника Наэри он узнал сразу. Скорее даже не узнал — почувствовал. Первым порывом было запретить этому болвану даже приближаться к стрельбищу. Мальчишка только начал приходить в себя, а этот… испортит все труды в два мига. Вторым, куда более сильным, было желание выполнить недавнее обещание и попросту сломать этому камнеголовому нос. Вместе с челюстью. Но затем эльф почувствовал в воздухе нарастающий магический фон. Поняв его природу, он нашёл более эффективный способ решить проблему. Быстро начертив в воздухе несколько усиливающих рун, подождал, пока местный «наставник» достаточно распалится, и лишь после этого выступил вперёд.
— А вы ещё кто… — распалённый мужчина повернулся к новой «жертве». — Ах, ученика? Значит, это вы тот безумец, который взял в ученики беспутную бездарь?
Кривая усмешка на миг исказила его лицо.
— Настолько смелый или настолько отчаявшийся, что решили пойти против судьбы? И вообще, чему можно научить труса, не способного на единственный правильный поступок? Чему вы его учите? Как правильно ползать на коленях и пресмыкаться? Это единственная доступная ему наука!
Лицо Эрана напоминало каменную, нет, ледяную маску. Не удостоив крикуна ответом, он перевёл взгляд на бледного, с побелевшими губами ученика.
— Какой поступок этот человек принуждал тебя совершить, мальчик? Твой наставник хочет услышать ответ.
Наэри, словно лягушка, загипнотизированная взглядом змеи, рвано сглотнул, не в силах отвести взгляда от искажённого презрением лица бывшего учителя. Он выглядел как человек, который вот-вот потеряет сознание от удушья. Грудь его судорожно вздымалась, словно он пытался и никак не мог вздохнуть. Трясущиеся пальцы сжимали безвольно опущенный лук с такой силой, что суставы побелели от оттока крови. Щепку назад собранный и уверенный в себе, сейчас он не мог даже говорить, полностью раздавленный презрительными словами человека, которому когда-то полностью доверял.
Спустя долгую паузу Наэри медленно, прерывисто вздохнул. Обращённые к нему слова Эрана вырвали его из оцепенения, но развеять ступор до конца, по всему видно, не под силу было даже им.
Наэри немо приоткрыл рот, пытаясь ответить, но не в силах издать ни звука. Мотнул головой, кивнул беспомощный взгляд на наставника.
— Что, даже произнести этого не можешь? — бывший наставник презрительно скривил губы. — Так трясёшься за свою жалкую беспутную жизнь, что не способен совершить единственный достойный поступок, который тебе остался?
— Я разве с вами разговаривал? — с губ эльфа словно льдинки слетели. — Наэри, твой наставник я, а не этот человек. Я хочу знать, что он вынуждал тебя совершить.
— Да как ты смеешь, пришлый?! Кто ты вообще такой чтобы так разговаривать с Воином? Бродяга, подбирающий беспутных щенков, которым не хватает мужества прекратить своё жалкое существование!
Эльф даже бровью не повёл, только сделал шаг,
— Наэри?
Во взгляде Наэри наконец мелькнуло что-то осмысленное. Он глубоко вздохнул, словно выныривая на поверхность из душащей его трясины. На окаменевшем, застывшем лице отразилось первое за весь разговор живое выражение: облегчение. Оцепенение, охватившее его вместе с неожиданными и несправедливыми упрёками бывшего наставника, медленно проходило. На их смену приходила растерянность — и возмущение. Оскорбление, брошенное Эрану, всё-таки достигло цели. Пусть и не той, которую преследовал старик. Наэри вспомнил о том, что он больше — не всеми презираемый «беспутник».
И осознал, что его настоящего учителя только что обидели.
Смертельная бледность схлынула, сменяясь жгучей краской стыда.
— Прости, — часто заморгав, виновато прошептал он Эрану.
И, подняв голову, с едва заметным содроганием взглянул через плечо мастера на своего бывшего наставника.
— Он хотел, — дрогнувшим голосом, но на удивление спокойно, с хмурой решимостью, так резко контрастирующей с его недавним ступором, произнёс он, — Чтобы я покончил с собой, как и подобает воину, раз уж оказался недостоин своей судьбы.
А потом посмотрел в глаза Эрану. И закончил тихо, с неловкостью:
— Я рассказывал, помнишь?
Вместо ответа эльф на миг крепко сжал плечо мальчика. Потом развернулся к противнику, и потеплевший было взгляд снова стал ледяным. Пожалуй, даже больше, чем до признания Наэри.
— Мне нанесли оскорбление, назвав бродягой. Мой род — древнейший из тех, что видела эта земля. Подобный позор смывается кровью. Однако я готов был простить сказанные по незнанию слова. Но, оскорбив моего ученика, мне нанесли оскорбление, как наставнику. Поэтому за себя и за того, кто вверил мне свою судьбу я, чародей, зовущийся Эраном, здесь, в стенах Третьей Башни, требую Круга чести с оскорбителем! И прошу Стражей, хранящих её покой, стать свидетелями этого боя и того, что ни одно правило и закон не будут нарушены. А нарушитель, если такой вдруг появится, понесёт наказание, согласно своему преступлению.
***
«…как и подобает воину, раз уж оказался недостоин своей судьбы».
— Что-о-о-о? — прорычал Наилир, налитыми кровью глазами сверля высокомерное лицо воина-наставника. — Ах ты, паскуда, да я же тебя собственными руками…
Изображение мигнуло и поплыло: Гайр, всё это время с неожиданным хладнокровием наблюдавший за разворачивающимся скандалом, дёрнулся, упустив фокус, и поспешно подхватил пошатнувшегося Третьего Стража под локоть. С другой стороны смертельно бледного военачальника поддержал ругающийся себе под нос тир Лерон.
— Я в порядке, — рявкнул Наилир, выдёргивая руку у Гайра. Пытаясь выдернуть. Состояние Стража Третьей Башни, отпущенного из лазарета под честное слово не волноваться и не напрягаться, было далеко не столь хорошим, чтобы справиться с уверенным в своей правоте зятем и давно знающим его целителем одновременно.
— Отец, не нужно, успокойтесь! — потянув его в сторону, Гайр почти с усилием усадил тестя в заранее приготовленное кресло и успокаивающее поднял ладонь, останавливая готовую излиться на него волну негодования. — Я уже знаю о том, что этот ублюдок советовал Таилиру, и расквитаюсь с ним, обещаю! Давайте дослушаем, о чём они говорят.