Лучшая песня
Шрифт:
Немного напуганная его тоном и суровым, жестким выражением лица, Дорис прошептала:
– Что ты ей сказал? Он покачал головой.
– Не спрашивай.
– Ты собираешься поддерживать с ней связь?
– Нет. Но мне необходимо поддерживать связь с тобой. Хотя, как я понял, о "связи" теперь можно забыть.
– Ты правильно понял.
– Потому что ты лишаешься способности разумно мыслить, когда я прикасаюсь к тебе? Точно так же, как и я теряю голову, когда вижу тебя.
– Итан, не надо...
– Дорис, - мягко перебил он, - я не сдамся
– Ты жестоко обидел меня. Я пережила такую боль!
– Прости.
– Поэтому я должна уехать и начать все сначала.
– Так ли уж это необходимо?
Она открыла было рот, но Итан опередил ее.
– Ты ведь сомневаешься. Подумай, может быть, у нас с тобой есть будущее? Не отказываешься ли ты от чего-то по-настоящему стоящего? Ведь я отец ребенка...
– Ах, Итан, не надо!
– в волнении вскричала Дорис.
– Я не хотела, чтобы все так получилось! Не хотела влюбляться в тебя! Не хотела, чтобы мой ребенок родился вне брака! Он должен расти в любви и покое...
– Тогда дай мне шанс. Не гони меня. Не позволяй тому, что произошло, встать между нами. Не позволяй Монике взять верх. Я должен видеть тебя каждый день.
– Что до Моники, то ей меня не одолеть. Но кто сказал, что нам нужно видеться каждый день?
– Я сказал. Дорис, как ты собиралась жить, уехав отсюда?
– Так же, как и всегда! Если ты думаешь, будто я надеялась стать твоей содержанкой, то ошибаешься! Я найду себе работу, хотя бы временную. Кроме того, у меня есть сбережения. Лорен прислал чек на очень щедрую сумму.
– Только не трогай эти деньги, - посоветовал Итан.
– Найди приличную работу, чтобы тебе хватало на жизнь.
– Он широко зевнул.
– Прости. Или переезжай ко мне.
Дорис стрельнула в него возмущенным взглядом.
– Ни в коем случае! Он грустно улыбнулся.
– Я слишком поторопился со своим предложением, да? А как насчет дома? Все еще собираешься продавать?
– Не знаю!
– сердито ответила Дорис. Вызывающе глядя на него, она спросила: - Чего ты добиваешься?
– Тебя, - просто ответил он, глядя ей прямо в глаза.
– Это все, о чем я могу думать. Все время только о тебе и мечтаю.
Глядя на него завороженно, как кролик на удава, Дорис с трудом проглотила комок в горле.
– Не знаю, можно ли тебе доверять, - прошептала она.
– Боишься, что я тебя опять обижу?
– Да...
– Я тоже не знаю, - честно признался Итан, - но может быть, все-таки стоит попробовать?
– Не уверена...
– Дай мне хотя бы месяц, Дорис. Всего четыре недели!
– С условием, что все это время ты не будешь ко мне прикасаться.
– Договорились, - согласился он с явной неохотой.
Глядя на его лицо, до которого ей безумно хотелось дотронуться, она вздохнула и тихо сказала:
– Поезжай домой, Итан, тебе надо выспаться.
– А ты не сбежишь?
– Нет.
– Обещаешь?
– Да. Но только этот месяц.
Итан кивнул и поднялся, чтобы уйти. Глядя на нее сверху вниз, он сдержанно улыбнулся:
–
– Хорошо.
Он протянул к ней руку, но, вовремя вспомнив об обещании, сунул ее в карман.
– Мне будет совсем непросто сдержать слово. Ведь прикасаться - это так естественно. Ты настаиваешь на своем условии?
– Да, - непреклонно подтвердила Дорис.
– Что ж, справедливо. Не забудь позвонить агенту по продаже недвижимости.
– Не забуду.
– И обязательно сходи к доктору.
– Схожу.
Он ушел. Дорис сидела и думала, не совершила ли она очередную глупость. Прожить месяц без всякого физического контакта с ним, - но ведь тем самым она наказала сама себя! В ней снова нарастало напряжение. Однако до сих пор связь между ними была только на уровне физиологии. Ведь должно же быть что-то еще! А если окажется, что больше ничего нет? Тогда она уедет. И будет растить ребенка одна.
Они вытерпели всего неделю. Кошмарную неделю. Когда Дорис ставила свое условие, она не представляла, сколько раз в течение дня людям приходится прикасаться друг к другу, например, передавая какую-нибудь вещь или снимая с пиджака пушинку. А им ничего этого нельзя. Она сама так решила.
К следующей пятнице она была уже на пределе. Ее нервы были натянуты, от малейшего повода она вздрагивала и вскидывалась, как молодая необъезженная лошадка. У нее было такое чувство, словно ее грудь перетянули ремнями, сдавив ребра и легкие, да и Итан, казалось, в любую минуту готов был взорваться. В первый день это было даже забавно, однако к концу недели от веселья не осталось и следа. Они ходили в театр, ужинали и обедали вместе, но все время на людях.
А сейчас он должен зайти за ней, чтобы повезти на прием в честь одного из своих клиентов - писателя, удостоенного престижной премии. Дорис заметно нервничала. Глядя на себя в зеркало, она подумала, что ей больше подошла бы телега, возившая осужденных на плаху, а не такси. Она чувствовала себя так, словно собиралась на собственную казнь.
Черное платье - память о сотрудничестве с "Лорен косметике" - было неприлично дорогим, но теперь его недолго осталось носить. Скоро живот станет заметен. Дорис была у врача, и тот подтвердил, что она беременна. Он предупредил, что через некоторое время она почувствует, как ребенок шевелится. Однако сейчас все это казалось не очень реальным. Черное платье, открывавшее загорелые плечи и ниспадавшее до пят точно рассчитанными живописными складками, безукоризненно обтягивало ее пока еще стройную фигуру.
Черные с золотом туфли, сумочка в тон, золотые серьга и ожерелье на шее. Густые волосы, свободно лежащие на плечах, мастерски наложенная косметика. Дорис была ослепительно прекрасна! Она подумала, что похожа на дорогую куклу. Если там будут фотографы и ее узнают... Многие видели ту газету с фотографией...
В дверь позвонили. Дорис вздрогнула, но постаралась взять себя в руки. Не может же она всю жизнь бояться! В конце концов, ее проблемы с Итаном гораздо сложнее и важнее любых столкновений с вездесущими репортерами.