Лучшая зарубежная научная фантастика
Шрифт:
Коаксок пожала плечами, словно вопросы об алиби это сущие пустяки.
— Здесь, спала. У меня квартирка на этом этаже, а ресторан открывается в пять. Боюсь, правда, свидетелей на моей стороне нет.
В любом случае я опрошу персонал, но, скорее всего, Коаксок была права, и никто с нею говорить в тот момент не мог.
— Вам известно, были у Папалотль враги?
Женщина вновь смотрела на ладони.
— Я не смогу вам помочь.
— Она же ваша сестра. Не хотите знать, кто с ней это сделал?
— Конечно, хочу. У меня есть
Мне сделалось не по себе. А когда я последний раз говорила с родителями?.. Когда беседовала на родном языке вне рабочих часов?.. Год, два назад?
Я не могла себя перебороть. Всякий раз навещая стариков, я видела одни те же вещи: маленькую, бедную квартирку, забитую останками прошлой жизни в Старой Мешика… И всюду фотографии казненных друзей. Будто склеп. Я вновь чувствовала запах обуглившейся плоти, царивший на улицах Теночтитлана, видела своего друга Яотля, рухнувшего на землю с пулей в сердце… Он только успел выкрикнуть мое имя. И я могла лишь кричать о помощи, которая никогда не придет.
Коаксок изучала мое лицо. С трудом я пересилила себя и сказала:
— Полагаю, вы знали о любовниках сестры. — Мне никак не удавалось подобрать к ней ключик. Какое-то время она казалась отстраненной, равнодушной, а потом неожиданно надтреснутым голосом заговорила, и слова, похоже, давались ей с огромным трудом.
— Да, за ней шла эта дурная слава. Это моя вина, все, что случилось. Я должна была видеться с нею почаще. Должна была интересоваться…
Я не перебивала. Ни с одной из сестер мне не довелось завести знакомство, да и самой себе мой совет показался бы сущим лицемерием.
— Когда вы виделись в последний раз?
— Шесть дней назад. Мы вместе обедали, я, она и Мауицо.
Мауицо походил на сверстника Коаксок или был чуть старше.
— А он вам кто?
— Друг семьи. — Лицо женщины сделалось непроницаемым.
Что-то подсказывало мне, что можно расспросить о Мауицо больше, но я вряд ли получу правдивый ответ. Так что я решила дождаться более подходящего момента.
— И она не показалась вам расстроенной?
Покачав головой, Коаксок пошарила в ящике стола и вынула оттуда тонкую трубку из черепашьего панциря. Дрожащей рукой набила ее. Прежде чем ящик был задвинут, в глаза мне бросилась старая фотография, выглядывавшая из-под кипы бумаг: молодой мешика в одеждах благородного сословия.
Раскуривала трубку Коаксок не спеша. Запах цветов и табака наполнял офис.
— Нет, расстроенной она мне не показалась. Она тогда работала над новой голограммой, это был заказ из администрации префекта. Папалотль очень гордилась оказанной ей честью.
— Вы эту голограмму видели?
— Нет. Знаю только, там должны быть лебедь и колибри, символы Сюйя и Старой Мешика. Но мне
— Мауицо знает?
— Мауицо? — Коаксок очень удивилась. — Сомневаюсь, но спросите его сами. С ним Папалотль была более близка, чем со мной.
Я уже продумывала, о чем спрошу «друга семьи». И мысленно добавила этот вопрос в список.
— Так она была переполнена радостными переживаниями?
— Да. Но я могу ошибаться. До этого мы год не виделись. — Голос Коаксок вновь сделался бесцветным.
— Почему?
Впрочем, ответ был мне уже понятен.
Коаксок пожала плечами.
— Мы… Разбежались, когда приехали в Фен Лю. Каждая пошла своей дорогой, полагаю. Папалотль нашла убежище в голограммах и любовниках. Я открыла собственный ресторанчик.
— Убежище от чего?
— Все очевидно. Вы и сами жертва гражданской войны, разве нет?
— Тут вы можете ошибаться.
— Это написано у вас на лице. С чего бы еще мешика становиться сюйяньским магистратом?
— Причин довольно. — Я старалась ничем не выдать волнения.
Женщина вновь пожала плечами.
— Может быть. Но я скажу, что помню: брат пошел на брата и улицы были черны от потоков крови. Воины-орлы убивали друг друга. На крышах всюду снайперы, державшие людей на рыночных площадях. Жрецы Тетцкатлипоки ломились в каждую дверь в поисках лоялистов…
Каждое слово вызывало во мне спутанные, ужасающие воспоминания, словно двенадцатилетняя девочка, спасавшаяся бегством, все еще жила во мне.
— Хватит, — шептала я. — Хватит.
Коаксок с горечью улыбнулась.
— Вы помните.
— Это в прошлом, — процедила я сквозь зубы.
Она окинула меня оценивающим взглядом; особенно ее интересовали униформа и пояс.
— Понимаю, — в голосе звучала глубокая ирония. Но глаза, полные слез, выдавали Коаксок с головой. Она переплавляла горе в агрессию.
— Что еще вы бы хотели знать?
Я могла рассказать, что Папалотль была обнажена, потому что на момент гибели ждала любовника. Но не видела в том смысла. Либо Коаксок отлично осведомлена об эксцентричных увлечениях сестры и нисколько бы не удивилась, либо не знала ровным счетом ничего, и я лишь напрасно бы ее задела.
— Полученной информации вполне остаточно.
— Когда вы закончите… с телом? Мне необходимо… подготовить все для похорон.
Голос Коаксок вновь надломился. Она закрыла лицо руками.
— Мы передадим вам его как можно скорее, — сказала я, когда женщина вновь посмотрела мне в глаза.
— Ясно. Когда оно будет в надлежащем виде, — отозвалась она с горечью.
Что я могла ответить?
— Благодарю за уделенное время.
Она пожала плечами и больше не говорила. Уставилась в экран компьютера невидящим взглядом. Что за воспоминания одолевали ее в эту минуту… Я предпочла не выяснять.
Едва я вышла, как запищал передатчик: пришло сообщение. Мауицо ждал снаружи.