Лучшая жена на свете

Д'Алессандро Джеки

Он протянул ей кошелек и сказал:

– Полагаю, что это сумма, которую мы с вами оговорили.

Она поставила чашку и взяла кошелек.

– Если не возражаете, я пересчитаю, просто для того, чтобы быть уверенной.

Он сел и взял пирожное. Пока она быстро пересчитывала деньги, она чувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Все в порядке? – осведомился он.

– Да.

– Вы не очень-то доверчивы.

– Я не хотела вас обидеть, лорд Саттон. Просто я считаю, что лучше не полагаться на случай.

– Я

не обиделся, уверяю вас. Это было всего лишь мое наблюдение. На самом деле мне нравится ваша осторожность там, где дело касается денег. К сожалению, в нашем городе слишком много воров.

– Да, я знаю. – Ее голос оставался ровным, хотя ее сердце сильно забилось. Она попыталась понять выражение его лица, но оно было таким непроницаемым, что она снова почувствовала себя мышкой в лапах кота.

– О! Надеюсь, вы не стали жертвой грабителей?

– Нет. Но я имела в виду, что нельзя жить в Лондоне и не знать о чудовищной нищете, в которой живет большинство горожан. А нищета, как известно, может привести к тому, что даже хорошие люди, отчаявшись, совершают дурные поступки.

– Например, начинают воровать.

– Да.

– Но некоторые люди, мадам Ларчмонт, просто плохие.

– Да, знаю. – Это она знала слишком хорошо, да поможет ей Бог. Надо было срочно менять тему разговора, и она кивнула в сторону висевшего над камином портрета. – Это ваша мать?

Необыкновенной красоты женщина была изображена на фоне цветущего сада. На ее губах играла улыбка, а взгляд зеленых глаз был лукавым. Легкий ветерок шевелил ее темные блестящие волосы и светлую, цвета слоновой кости, юбку платья. Алекс перевела взгляд с портрета на лорда Саттона: у него дернулась губа, и он сглотнул.

– Да, – тихо ответил он. – Это моя мать.

– Какая красавица! – Такой же Алекс иногда представляла свою мать – счастливой, здоровой, красиво одетой женщиной, о которой заботятся. Но заботится не тощий, голодный, испуганный ребенок, не знавший, как ей помочь, когда она заболела.

Он сжал губы, а потом кивнул:

– Да, она была очень красивой. И не только внешне, но и как человек. Портрет был закончен почти накануне ее смерти. – В его голосе была печаль, а взгляд стал задумчивым.

– Мне жаль, – сказала она, не зная, как отреагировать, но хорошо понимая, что значит потерять мать. – Она была так молода.

– Ей было столько же лет, сколько мне сейчас.

– У вас ее глаза.

Его взгляд снова остановился на портрете.

– Да. А еще я унаследовал от нее любовь к сладкому. – Он помолчал несколько секунд. – Она обычно приводила меня и моего брата в кондитерскую Максимилиана на Бонд-стрит. Мы вели себя прилично и долго и очень серьезно выбирали, что взять. Но как только мы оказывались в карете, чтобы ехать домой, мы рвали обертки и запихивали в рот сладости, а смеялись так, что у

нас начинали болеть животы. А как смеялась она… Ее смех был волшебным… заразительным…

Его голос замер, а Алекс сидела тихо, пораженная его задумчивым тоном. Ей показалось, что он даже не осознал, что произнес последнюю фразу вслух. Было ясно, что он очень любил свою мать, а она любила его. У Алекс сжалось сердце – она подумала о том, как это было бы замечательно делать такие вылазки, как он с братом. Почему ей вдруг стало так больно? Она сочувствует его потере? Или жалеет себя – хотя как можно жалеть о том, чего у нее никогда не было?

– А ваш отец?

Он заморгал, видимо, приходя в себя.

– Я уже говорил вам, что он недавно снова женился, Его жена – тетя жены моего брата леди Виктории. Жаль, что у нее нет еще и сестры, а то я бы на ней сразу же женился и не терял бы время на поиски подходящей невесты.

– Я бы посоветовала вам оставить при себе фразу «не терял бы время на поиски подходящей невесты». Даже самым прагматичным женщинам не чужда романтика.

– Вот как? А себя вы считаете прагматичной?

– Разумеется.

Он так сверлил ее взглядом, что она почувствовала себя так, будто сидит слишком близко к огню.

– И все же вам нравится романтика.

– Да. Но я говорила не о себе, лорд Саттон. Я говорила о юных девушках высшего света, среди которых вы будете выбирать себе жену.

– А мистер Ларчмонт завоевал ваше расположение, будучи романтиком?

– Естественно. – Она взяла чашку и посмотрела на него. – Этим и еще своей врожденной молчаливостью и сдержанностью.

– Ах так. Он, стало быть, немногословен.

– Да.

– Он, очевидно, скорее человек… дела.

– Вы описали его совершенно точно.

– У него нет той привычки, которой страдают мужчины, – говорят одно, а делают другое?

– Нет. Если он говорит «я голоден», он имеет в виду, что он на самом деле хочет есть.

– Понятно. – Его взгляд скользнул по губам Алекс, которая в этот момент потянулась за пирожным. – Значит, если он говорит «я голоден», он имеет в виду только еду, а не какой-нибудь другой голод. Например, тот голод, который вызывает у него жена.

От этих слов ее окатила волна такого жара, что она чуть было не выронила пирожное.

– Конечно. Мне нравится, что он такой прямой и откровенный. – Она улыбнулась. – В этом мы с ним очень похожи.

– Вы считаете себя откровенной?

«Ни в малейшей степени».

– В высшей степени.

– Это приятно. Мало кто обладает таким качеством. – Прежде чем она успела решить, был ли в его словах скрытый смысл, он тоже взял пирожное и спросил: – Ему нравится жить с вами в Лондоне?

Она нахмурилась.

– Кому?

Он посмотрел на нее с недоумением.

– Да вашему мужу.