Лучшая жена на свете
Шрифт:
Она вспомнила предостережение Эммы. «Ты знаешь, что такой человек, как он, воспользуется тобой и бросит… бросит, как ненужный хлам. А твое сердце будет разбито».
Да, она знала. Знала, что их связь, эта сказка, кончится. Просто она не думала, что она закончится так скоро и ей будет так больно. Не думала, что ей придется снова его видеть, когда их пути разойдутся. Одно дело – для приличия притворяться на званом вечере, что между ними ничего нет, и совсем другое – притворяться, будто она ничего не чувствует, оттого что их отношения
Надо ехать домой. В свою комнату, где все знакомо. Где у нее была цель. Где она была нужна. Вечер у Уэксхолла должен состояться на следующей неделе. После него она сразу же уедет. Туда, где ее место.
Она вошла в свою спальню, закрыла дверь и, прислонившись к ней устало вздохнула и закрыла глаза.
– Запри дверь.
Она вздрогнула и открыла глаза. Низкий тихий голос раздался из темного угла. Она узнала его. Это был голос Колина.
С бьющимся сердцем она завела руку за спину и нащупала торчащий в замочной скважине ключ. Она повернула его, и в тишине комнаты раздался щелчок закрываемого замка. И в то же мгновение замок, под которым она держала свое сердце, открылся, и ее захлестнула волна эмоций. Эмоций, которых она уже не могла больше отрицать.
Она любит его.
Безумно, и совершенно безнадежно.
С ее губ были готовы сорваться слова: «Я люблю тебя», – но она стиснула зубы. Бессмысленно говорить слова любви человеку, с которым у нее нет будущего, да это и унизительно. Им обоим будет только не ловко.
– Подойди к камину. – Хриплый голос донесся от гардероба, но в темноте она не могла разглядеть его фигуру. Она подошла к камину и, повернувшись к нему спиной, ощутила тепло тлеющих углей – тепло, которое было лишним, потому что ей вдруг стало жарко.
На языке у нее была масса вопросов, но горло так пересохло, что она не могла говорить. Темная фигура отделилась от гардероба. Он шел медленно, как стервятник, подкрадывающийся к своей жертве, и остановился в двух шагах от нее.
Она разглядела расстегнутую у ворота белую рубашку и брюки, заправленные в низкие черные сапоги, облегавшие его стройные ноги. Он выглядел немного опасным, но прекрасным. А когда она посмотрела в его глаза, она не увидела прежней холодной отстраненности. Они горели страстью.
Он хотел ее.
Она почувствовала такое облегчение, что ее тело вдруг ожило. Она облизнула пересохшие губы и заметила, что он пристально проследил за этим движением.
– Колин. – Он приложил к губам палец:
– Ш-ш-ш. Молчи. Не двигайся.
Он отошел от гардероба и вернулся со стулом с высокой спинкой, поставив его в нескольких шагах от нее. Глядя на нее, он сел, приняв расслабленную позу, совершенно не соответствующую тому напряжению, которое от него исходило. Он расставил ноги, положил руки на бедра и опустил глаза. Его твердая плоть бугром выступала под обтягивавшими его брюками.
– Сними
Откинувшись на спинку стула, он сверлил ее взглядом.
Дрожащими руками она начала расстегивать платье, намеренно медленно, хотя ее возбуждение росло с каждой секундой.
Она не стала стягивать платье через голову, а позволила ему соскользнуть на пол.
– Чудесно, – пробормотал он. – Продолжай.
С той же неторопливостью она отправила на пол сорочку, оставшись в панталонах, чулках и туфлях.
Ее соски затвердели. Ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ним губами… или руками…
– Как ты прекрасна, – услышала она его хриплый шепот. – Не останавливайся.
Набрав побольше воздуха, чтобы унять сердцебиение, она наклонилась и начала развязывать ленты, на которых держались чулки, и сняла их вместе с панталонами.
– А теперь переступи через свои вещи.
Она выполнила его требование, тут же последовало следующее:
– Распусти волосы.
Вынув последнюю шпильку, она тряхнула головой, и тяжелые пряди упали ей на плечи и спину.
– Дотронься до своих грудей. Не смущайся, Александра, – добавил он, потому что она покраснела. – Меня тебе не надо стесняться.
Судорожно всхлипнув, она обхватила ладонями свои груди.
– Какие они?
– Тяжелые. И болят.
– Хорошо. А теперь погладь их так, как бы ты хотела, чтобы сделал я.
Она повиновалась, чувствуя, как набухают тяжелые влажные складки у нее между ног.
– Опусти руки, – таков был следующий приказ. Она уже не стеснялась. Распрямившись в полный рост, она медленно провела ладонями по телу, остановившись у самой кромки завитков между бедрами.
– Ниже. Расставь нога.
С бьющимся сердцем она выполнила его просьбу, уже зная, чего он потребует еще.
– Прикасайся к себе.
Не смея даже дышать, она просунула руку между, ног. Когда ее пальцы коснулись чувствительного бугорка, она вздрогнула.
– Что ты чувствуешь?
Она облизнула пересохшие губы.
– Возбуждение. Нетерпение, – почти прорычала она. – Пустоту.
Она остановила на нем взгляд. Колин стиснул зубы. Натянутый как струна, он заставлял себя сдерживаться, потому что знал: стоит ему до нее дотронуться, и его самообладанию конец.
– Подойди ко мне, – сказал он и не узнал своего голоса.
В ее глазах появился озорной блеск, и она покачала головой:
– Нет. Сначала ты сними рубашку.
Ее наглость его рассмешила, но он сдержал смех и, не спуская с нее взгляда, стянул рубашку с плеч.
– Чудесно, – прошептала она. – Эта полоска волос, разделяющая твой живот на две части… завораживает.
Он хотел было поблагодарить ее, но голос его не слушался.
– А теперь сними сапоги.
Он выполнил ее просьбу и швырнул сапоги на пол рядом с рубашкой. Но потом ему пришлось крепко прижать голые пятки к ковру, пытаясь удержаться и не вскочить, чтобы заключить ее в объятия.