Лучше быть святым
Шрифт:
— Мы были правы. На линии был источник информации. Служба внешней разведки считает, что это был один из ее людей. Но тот тоже случайно погиб.
Вадим Георгиевич негромко выругался. Он уже ясно представлял, что это его последняя в жизни операция. После стольких провалов его просто не оставят в ФСК. Значит, уходя, нужно было хлопнуть дверью.
— Они вам что-нибудь предлагали? — спросил он.
— Вернуть документы в Москву.
— Ну, это как раз правильно. Пока их здесь нет, могут быть всякого рода неожиданности. Еще
— Может быть завтра понадобятся три заграничных паспорта нового образца.
— Я распоряжусь.
— Среди связей Макарова ничего установить не удалось?
— Кажется, кое-что есть, — не удержался Вадим Георгиевич, — он раньше работал в органах МВД и был связан с рядом криминальных структур.
— Это уже кое-что, — подумал Меджидов и вслух сказал, — спасибо большое. Я завтра перезвоню.
Когда в дверь позвонили, Олег Митрофанович посмотрел на Лену.
— Открой, пожалуйста, дверь, — попросил он, — а я пройду в ванную комнату, умоюсь.
Суслова подошла к двери. Иногда такое случается даже у профессионалов. Произошло редкое совпадение, наложение двух невероятных обстоятельств. Меджидов, вышедший из другой двери, должен был вернуться со двора, и Суслова, знавшая, что он должен появиться через пять минут, просто открыла дверь. Первый из нападавших схватил ее за горло, толкнув к стене. Остальные ввалились внутрь. Она отбила руку нападавшего и сразу нанесла болевой удар в солнечное сплетение. Нападавший закричал от боли. Двое других, удивленно оглянувшись, подняли руки, и она успела еще нанести удар ногой, отбросив на пол еще одного из вошедших. Но тут третий, высокого роста, очевидно, спортсмен, улучив мгновение, сильно стукнул ее по плечу, и она упала, тогда на нее навалились стразу трое людей. Из ванной комнаты послышался шум разбитого стекла, чьи-то крики.
Ковальчук, разбивший лоб одному из нападавших, просто поскользнулся на полу, дав возможность вошедшим нанести ему ряд болезненных ударов. У Сусловой были связаны руки, разбита губа и она тяжело дышала. Ее посадили на стул, а Ковальчука, которому тоже связали руки, бросили на диван.
Трое из нападавших пострадали в этой схватке. «Карась», оглядевший поле боя, удовлетворенно хмыкнул:
— Молодцы, ребята. И зачем только я вам плачу деньги? С бабой и стариком не могли справиться. Сучьи дети.
Его громилы молчали, тяжело дыша. «Карась» аккуратно, каким-то домашним движением поправив антенну телевизора, смещенного вправо, сел на стол.
— Нехорошо, — ласково улыбнулся он женщине, — нехорошо. Мы ничего не сделали, а вы уже деретесь. Ай как нехорошо.
Суслова молчала, понимая, что нужно беречь силы. В высшей школе КГБ их готовили к разным ситуациям, в том числе и к таким, хотя психологически было очень трудно оказаться в руках мерзавцев.
— А где ваши товарищи? — спросил «Карась», — наверное, ушли через другую дверь? Вы, ребята, осмотритесь кругом, — приказал
Через секунду послышались крики ребят:
— Да здесь целый склад. И жратвы полно.
— А почему вы со мной не разговариваете? — спросил «Карась», — молодая красивая женщина и не отвечаете на мои вопросы. Это нехорошо.
Ковальчук поднял голову, встретился глазами с Леной, показал ей на оставленный пиджак Подшивалова. Там был выключенный микрофон. У Меджидова в кармане должен был быть второй. Она его поняла.
— Развяжи руки, паскуда, — сказала она почти лагерным тоном.
— Ай, — засмеялся «Карась», — ты из наших. Но руки я тебе не развяжу. Слишком ловко дерешься.
— Боишься, — презрительно скривила губs женщина — с такой охраной и боишься. Трус ты, тьфу, — эффект был точно рассчитан. «Грива» захохотал. Но «Карася» не так легко было вывести из равновесия. Он поднялся, сделал несколько шагов и вдруг наотмашь ударил своего шестерку по лицу.
— Ты чего? — испугался тот.
— Потом смеяться будешь, — ласково посоветовал ему «Карась», возвращаясь на место.
В комнату вернулись трое других, удовлетворенных внешним осмотром. Один нес в руках автомат Калашникова.
— Посмотри, чего нашел.
— Потом посмотрим, — «Карась» начинал нервничать, — где твои друзья? — спросил он снова.
— Развяжи руки, я устала так сидеть, — снова сказала женщина.
— Ты, сука, мне условий не ставь. Здесь условия я ставлю. Захочу и все расскажешь. Ладно, «Грива», возьми «пушку» и сядь у старичка. Если эта стерва дернется, пристрели его сразу. А ты развяжи ей руки. И без глупостей.
Ремни с нее сняли. Она помассировала запястья кисти, неслышно перевела дыхание.
— В пиджаке должно быть сообщение. Они обычно пишут, куда идут. Дай мне его.
— Посмотри, — показал «Карась» на пиджак одному из своих людей.
Тот добросовестно осмотрел карманы. — Ничего нет.
— Он не может найти, — возразила женщина. Микрофон был в виде обычной шариковой ручки.
Шестерка бросил ей пиджак. Она, схватив его, сразу незаметным движением нажала кнопку передающего сигнала и, обыскав пиджак, бросила его в сторону.
— Вон там, в серванте, — показала она в другую комнату.
Один из парней бросился туда и действительно принес карту с местом встречи Подшивалова, очерченную красным карандашом Ковальчука.
— Ты посмотри, не обманула, — немного удивился «Карась», — или обманула. Хочешь, чтобы мы туда поехали, да? А твои дружки где?
— Перестаньте говорить таким тоном, — поморщилась женщина, — выдавая себя за деревенского дурачка.
Микрофон был включен, и теперь Меджидов должен был слышать все.
Парни обидно захохотали, «Карась» был действительно деревенский и его обижало, когда вспоминали про это тягостное обстоятельство его рождения.