Лучше не бывает
Шрифт:
– Что это, Полина Сергеевна? – Регина Викторовна пролистала внушительную по объему пачку и вопросительно уставилась на Воробьеву.
Все, что выходило за пределы планов издательства, называлось «самотеком». Рукописи, присылаемые по электронной почте, попадали в редакционный отдел Марку Иосифовичу. Именно он решал, быть или не быть новому автору. На этот раз Полина решила нарушить правила и предложила рассмотреть рукопись главному редактору. Вдруг это принесет удачу?
– Полина Сергеевна? – Регина Викторовна не могла понять причины столь явного волнения Воробьевой.
– Это то, что нужно нашему издательству, – уверенно заявила та. – Автор, который,
– Как рукопись попала к вам?
– Случайно.
– Случайно? – Регина Викторовна пытливо всматривалась в покрасневшее лицо Полины. – Я, знаете, в случайности не верю, но рукопись просмотрю. Сегодня же…
К концу рабочего дня рукопись легла на стол Воробьевой для доработки. Были определены сроки. Главный редактор никогда не принимала решений единовластно. Она была правой рукой директора и всегда согласовывала свои действия с Арсеньевым. Наверняка он одобрил черновик рукописи, включив зеленый свет начинающему автору.
– Рукопись стоящая, – небрежно заметила Регина Викторовна. – Пожалуй, нужно бы встретиться с этим самородком. У вас есть его координаты?
– Да, конечно. – На листке для заметок дрожащей рукой Полина написала номер мобильного телефона Шахова. – Шахов Дмитрий Павлович.
– Шахов? И псевдоним не нужно придумывать. Дмитрий Шахов – по-моему, хорошо. И Алексей Викторович только «за»…
Это была победа! Полина знала в рукописи каждый абзац, но создавала видимость работы, правила саму себя. Это было наслаждением. Воробьева четко укладывалась к сроку. К моменту сдачи она была с романом одним целым и отдавала его в корректуру с чувством грусти. Когда знаешь, что расставание неизбежно и не можешь оттянуть его.
Представленный материал понравился издателю. Первый блин комом – это не о романе Шахова. Первый тираж разлетелся с космической скоростью. Немного поработали пиарщики, но затраты окупились сполна. Шахов оказался в центре внимания, а она, та, которая по праву могла считать себя автором бестселлера, оказалась в тени. Ее фамилия и инициалы, указываемые в каждой книге, находились в сухих строчках информации на последней странице. Воробьева П.С. – ответственный редактор. Полина ничего не имела против. Она сделала свое дело. Она знала, на что шла.
Самым неприятным стало то, что, получив желаемое, Дмитрий стал отдаляться от нее. Он оправдывал их ставшие редкими встречи безумной занятостью. Полина делала вид, что верит и понимает. Она прощала любимому его эгоизм, надеясь, что, наигравшись славой, как ребенок новой игрушкой, он успокоится, остепенится и поймет, что в этой жизни имеет истинную ценность. Но Шахов оказался ненасытным. Режим ожидания, в котором с некоторых пор жила Воробьева, стал привычным. Полина уговаривала себя, что нужно потерпеть.
Пожалуй, даже оставаясь в тени, она гнала от себя грусть. Дмитрий счастлив. В этом есть колоссальная доля ее участия. Она помогает любимому мужчине воплотить в жизнь самые потаенные желания. Пусть он с трудом выкраивает время для встреч и постоянно украдкой смотрит на часы, она ему благодарна. Она возродилась и снова способна любить – что может быть важнее? Только бы он продолжал относиться к ней с таким же трепетом и нежностью, как в первые месяцы их знакомства.
Полине все чаще хотелось вернуть это сказочное время. Тогда они купались в любви, как будто в мире больше не осталось ничего другого. Они не могли насытиться, без устали даря друг другу наслаждение. В какой-то момент Полина
Все было замечательно до той поездки в загородный дом Шахова. Тогда-то стала ясна причина его появления в издательстве. Как он ни пытался оправдаться, доказывая, что полюбил ее с первого взгляда, Полина сникла. Искра, так ярко блеснувшая, погасла. Вот оно – то, что не давало покоя, то, что мешало наслаждаться неожиданным счастьем. Обман. Снова ее предает тот, кого она подпустила слишком близко. Фальшивое счастье, насквозь пропитано расчетливостью. Ему был нужен ее ум, ее владение словом, ее опыт плести интригующую канву сюжетных линий. Он хотел, чтобы она завоевала для него место под солнцем. Самое шикарное, самое востребованное.
– Ты теперь ненавидишь меня? – Он смотрел прямо и ждал, когда она снова сможет дышать.
– Нет, я… – Она поняла, что не должна ничего объяснять. Если примет его предложение, это автоматически будет означать, что она готова даже на такие отношения.
Могла ли Полина после этого любить его? Получается, могла. Вытеснить любовь из сердца оказалось совсем непросто. Это был ее осознанный выбор. Она не собиралась предавать свою любовь. У каждого есть своя тайна. У Полины она была огромной – величиной с ее хрупкое, долгожданное безграничное счастье. Пусть Шахов не до конца принадлежит ей, но пока они вместе, она будет наслаждаться каждой минутой. Будет писать и править для него романы. Придумает ему легенду, которая привлечет армию поклонниц. Будет напутствовать его перед каждым эфиром, каждым интервью. Холостой красавец автор заставит не одно сердце замирать от фантазий. Незамужние девицы открыто, а замужние дамы тайно будут вздыхать по его безруковской улыбке. К этому бесспорному достоинству Шахов обладал еще и меньшиковским взглядом. Беспроигрышное сочетание. И никто не будет знать, что такое чудо принадлежит ей – серой мышке, коей Полина себя считала. Поэтому она решила сделать все, чтобы продлить сказку. Все-таки в сказке ей была отведена заглавная роль.
– Я сделаю все, о чем ты просишь, – кротко ответила Воробьева. Заметив, что Шахов вздохнул с облегчением, добавила: – Только не играй со мной.
– Я всегда буду честен с тобой, – опрометчиво пообещал Дмитрий.
Полина не сворачивала ни на шаг от своего обещания, а вот мужчина ее мечты отличался непостоянством настроения, желаний. Он превращался то в капризного ребенка, то в противоречащего самому себе подростка. Как будто ему наскучило быть взрослым, отвечающим за свои слова и поступки мужчиной.
Периодически он разыгрывал перед Полиной спектакли: устал быть на виду, надоело находиться под микроскопом, хочется покоя и неспешности.
– Кто заставляет тебя вести этот образ жизни? – пожимала плечами Воробьева.
– Это мой путь, – трагически изрекал Дмитрий, и оставалось только гадать, чью маску он примерил на себя в этот раз.
– Ты обладаешь удивительной способностью переворачивать все с ног на голову.
– Я ведь могу и обидеться…
– Ты что, Дима? Кто-то обещал всегда быть честным. Кажется, я заслуживаю этого, как никто другой. – Воробьева не переставала удивляться тому, каким разным и непредсказуемым мог быть Шахов. В нем уживалось несколько человек: один деловой, хваткий, другой – тщеславный, капризный и третий – беззащитный, полный комплексов, нуждающийся в постоянной поддержке.