Лучше подавать холодным
Шрифт:
Офицерики разделились. Один двинулся к стене, где были окна, другой – к противоположной, с картинами, загоняя Коску в конец коридора, суля конец самой его жизни. Талинский мундир прилип к потному телу, в груди жгло. Все-таки сражения не на жизнь, а на смерть – игры для молодых.
– Ну, ну, парни, – проворчал он, взвешивая меч в руке. – По одному со мной схватиться слабо? Чести у вас нет?
– Чести нет? – осклабился один. – У нас?
– Это ты переоделся, чтобы напасть на нашего генерала трусливо, исподтишка! – прошипел второй, порозовев от возмущения.
– Да, верно. – Коска
Офицерик слева сказанного, казалось, не понял. Правый же озадачился. И тоже опустил меч. В него-то Коска нож и метнул.
Просвистев в воздухе, тот воткнулся юнцу в бок. Коска тут же ринулся в атаку, целя в грудь. Но то ли целился плохо, то ли парнишка согнулся, только клинок угодил в шею и, блистательно оправдав приложенные к заточке усилия, снес голову. Та, брызжа кровью, отлетела к стене, глухо стукнулась о какую-то картину и отскочила. Тело накренилось вперед, из рассеченной шеи ударила длинными струями кровь и мгновенно залила весь пол.
Коска вскрикнул – удивленно и торжествующе разом. И тут второй офицерик бросился на него, хлеща мечом, как хлещут палкой, выбивая ковер. От одного свирепого удара Коска увернулся, другой парировал, поднырнул под третий… споткнулся о безголовое тело и растянулся рядом на скользком от крови полу.
Мальчишка с победным криком ринулся к нему, дабы завершить дело. Шаря рукою по полу в поисках опоры, Коска на что-то наткнулся, схватил это и метнул в него. Оказалась отрубленная голова. Она угодила офицерику в лицо. Тот отпрянул. И Коска, еще немного побарахтавшись, успел-таки вскочить на ноги. Весь в крови – одежда, руки, лицо, меч. То, что нужно для человека, живущего такой жизнью, как он.
Офицерик снова бросился на него, бешено размахивая мечом. Коска начал пятиться со всей возможной скоростью, мечтая об одном – не упасть, не опустить бессильно меч, притворяясь совершенно выдохшимся… да, в общем-то, не особенно и притворяясь. Налетел на столик, чуть не упал, пошарил за спиной свободной рукой, схватился за край глиняного горлышка. Мальчишка вскинул меч с торжествующим воплем, который захлебнулся при виде летящего в него кувшина. Брызнули в стороны осколки – он все-таки сумел отбить его рукоятью, но при этом на мгновенье открылся. Коска сделал последний, отчаянный выпад. Клинок вошел в щеку офицерика и вышел из головы с другой стороны – прямо как по писанному в учебниках.
Коска выдернул меч и проворно отскочил.
– Ох. – Офицерик пошатнулся. – Это… что…
На лице его появилось выражение глуповатого удивления, как у человека, который проснулся после пьянки и обнаружил, что ограблен и в голом виде привязан к столбу. Где именно это было, в Этризани или в Вестпорте, Коска вспомнить не смог. Все последние годы, казалось, слились в один.
– Чеслучис?
Офицерик очень медленно замахнулся мечом, и Коска отступил подальше. Паренька повело широким кругом, после чего он завалился на бок. Заученно перекатился на четвереньки, кое-как поднялся на ноги. Из почти незаметного пореза возле носа сочилась кровь. Лицо с этой стороны обмякло, глаз дергался.
– Убидабиду, – выговорил офицерик.
– Что, простите? – спросил Коска.
– Убззз! – И трясущейся
– Счастливчик, – проворчал Коска.
Умереть под голой женщиной было его собственной всегдашней мечтой.
Плечо горело огнем. А левая рука еще сильнее. Жгло всю ладонь и пальцы, липкие от крови. Монца и кулак-то сжать не могла, не говоря уже о том, чтобы удержать меч. Выбора не оставалось. Стянув зубами перчатку, она подняла Кальвец правой рукой. Ощутила, как сдвинулись кривые кости, когда пальцы сомкнулись вокруг рукояти. Мизинец привычно остался торчать в сторону.
– О! Меняем руку? – Ганмарк подкинул меч и перехватил его на лету правой рукой с ловкостью циркового фокусника. – Меня всегда восхищала ваша решительность, но вот цели, к которым вы стремитесь… Сейчас это месть, не так ли?
– Месть, – рявкнула она.
– Месть. Допустим, вам удастся отомстить, но что хорошего это даст? Во имя чего тратится столько сил и денег, проливается столько крови? Кому и когда становилось в результате лучше? – С печалью во взоре он следил за тем, как она медленно принимает боевую стойку. – Не отомщенным мертвецам, уж точно. Они как гнили, так и гниют. И не тем, конечно же, кому мстят. Они становятся трупами. А тем, кто мстит… Что же происходит с ними? Спокойней спят, по-вашему, нагромоздив убийство на убийстве? Они лишь высаживают семена сотен грядущих возмездий. – Монца двинулась по кругу, пытаясь придумать способ все-таки добраться до него. – Куча мертвецов в вестпортском банке – следствие вашего праведного гнева, полагаю? Бойня у Кардотти – тоже справедливая и соразмерная плата?
– То, что должно было сделать!
– А… то, что должно было сделать. Любимое оправдание неузнанного зла, звучащее на протяжении веков, слышится теперь и из ваших одураченных уст.
Он шагнул к ней, и вновь сошлись со звоном клинки, раз и другой. Нанес колющий удар, она отбила, сделала ответный выпад. Каждое движение отзывалось в руке болью до плеча. Монца стиснула зубы, пытаясь сохранить грозное выражение лица, но невозможно было скрыть, как ей больно на самом деле и тяжело орудовать мечом. И с левой-то рукой шансов было маловато, а с правой их не осталось вовсе. И он это уже понял.
– Почему судьба решила вас спасти, нам никогда не узнать, но вам следовало горячо возблагодарить ее и кануть в неизвестность. И не стоит делать вид, будто вы с братом не заслужили того, что получили.
– Заткнись! Я точно не заслужила! – Вопреки собственным словам, ее кольнуло сомнение. – И брат мой тоже!
Ганмарк фыркнул.
– Кто-кто, а я всегда готов простить красивого мальчика, но… Брат ваш был мстительным трусом. Очаровательным, жадным, бездушным и бесхребетным паразитом. Подлее человека и вообразить невозможно, чем это абсолютно никчемное и бесполезное существо, которое смогло подняться только благодаря вам.