Лучше умереть!
Шрифт:
— Винсент, прошу вас, не настаивайте! Ради меня! Если хозяин узнает, что я вас выпустила, я буду наказана и получу выговор.
— Хозяина нет сейчас.
— Попросите разрешения у старшего мастера.
— Уже попросил. Он отказал. Ну и пусть, я сам себя отпущу! Сбегаю домой и, если там все в порядке, бегомвернусь назад. Ну же, госпожа Фортье, будьте милосердны! Откройте мне дверь! Я ведь не развлекаться спешу. Умоляю вас, откройте! Утром, когда я уходил от своей хозяюшки,
— Если я сделаю то, о чем вы просите, меня за это не похвалят.
— А как они узнают? Я никому не скажу, что уходил, а вернувшись, сразу встану за тиски. Никто и не заметит, что меня не было. А если и заметит, если об этом узнает хозяин, я скажу, что вас в привратницкой не было, я туда вошел и открыл дверь сам. Госпожа Фортье, время бежит, я совсем извелся. Отпустите меня проведать жену!
Говоря это, Винсент умоляюще сложил руки, в голосе его звучали слезы. Жанна почувствовала себя глубоко растроганной.
— Я рискую лишиться работы, — сказала она, — но не смею вам Отказать.
И тут же открыла дверь.
— Спасибо! От всего сердца спасибо, — устремившись наружу, крикнул рабочий.
«Лишь бы только хозяин не узнал о том, что я наделала, — подумала женщина. — Может, я и не права, но в некоторых случаях эти правила и вправду слишком суровы. Ведь у бедняги Винсента слезы были на глазах!»
Заглянув в остальные мастерские, Жак Гаро вернулся в слесарно-монтажный цех, где намеревался осмотреть детали компрессора, который должен быть готов к завтрашнему дню. Он подошел к рабочему, занятому сборкой.
— Как дела? — спросил он.
— Порядок, господин Гаро, не хватает только муфты, которой занят Винсент. Как только получу ее — за полчаса все закончу.
Жак направился к верстаку Винсента, стоявшему в противоположном конце цеха. Место слесаря пустовало. На табуретке рядом с муфтой валялся рабочий фартук. Старший мастер нахмурился.
— Где Винсент? — спросил он у работавшего рядом слесаря.
— Не знаю, господин Жак, только что, после того как вы с ним поговорили, я видел, как он взял фуражку и удрал.
Жак явно разозлился.'
— Однако, вряд ли госпожа Фортье его выпустила, — пробормотал он себе под нос. — Она прекрасно знает, что это запрещено. А если Винсент силой прорвался через привратницкую, тем хуже для него: никакого значения тогда не имеет ни то, что он был хорошим рабочим, ни то, что жена у него больна! Перед правилами все равны. Бросает работу незаконченной, не думая о том, что упрекнут в этом меня, и за задержку я буду отвечать! Он еще пожалеет об этом!…
Подойдя к другим тискам, он сказал возившемуся возле них рабочему:
— Франсуа, бросайте то, что сейчас делаете, и быстренько закончите муфту. Договоритесь с Бремоном. Это срочно. Через час должно быть
— Хорошо, господин Жак, сделаем все, что можно.
Старший мастер вышел из цеха и направился к Жанне, в привратницкую. Женщина увидела в окно, как он идет через двор в ее сторону.
«Он заметил, что Винсента нет, — подумала она, — и, конечно, сейчас меня отчитает».
Обеспокоенная Жанна начала уже раскаиваться в том, что пожалела слесаря. Жак открыл дверь и ступил в привратницкую.
— Госпожа Фортье, — жестко спросил он, — это вы выпустили с завода рабочего?
— Я… господин Жак… — запинаясь, проговорила вдова.
— О! Отрицать бесполезно. Винсент попросил у меня позволения сходить, домой. Я ему не разрешил, ибо это мой долг; тогда он пошел к вам, а вы оказались слабее, чем я…
— Ну да, да, это правда, — сказала Жанна, оправившись от замешательства, — бедняга плакал, говоря о больной жене; просил, умолял… И я уступила…
— Тем не менее вы прекрасно знаете, что виноваты; а известно ли вам, во что обойдется ему ваша слабость?…
— Нет, господин Жак…
— Тогда я сейчас объясню! С этой минуты он уже не работает на заводе, так что запрещаю вам открывать ему, когда он вернется.
— Подобная жестокость… — начала было Жанна.
— Необходима! — перебил ее Жак. — Винсент бросил работу, которую нужно срочно закончить. Отвечаю за это я. Я должен докладывать хозяину о том, что происходит в цехах. И я ему все расскажу.
— Но, — в ужасе воскликнула женщина, — тогда все обрушится на меня!…
— Говорить правду — мой долг.
— Нет, господин Жак, не можете вы быть жестоки до такой степени по отношению к бедняге Винсенту. Я не себя сейчас защищаю, а его. Представляя себе, что жене стало хуже, что она может умереть, он совсем потерял голову; он вот-вот вернется, хозяина сейчас нет, и вы один знаете о том, что было допущено нарушение правил. Винсент — человек достойный. Потеряв работу, он окажется в нищете, ему не на что будет даже лечить жену! Прошу вас, господин Жак, не увольняйте его. Во всем виновата только я. Вы ведь не скажете господину Лабру, правда? Винсент сейчас вернется и сразу примется за работу, он мне обещал. Вы же добрый человек, вам должно быть жалко его…
Жанна говорила умоляющим тоном, прижимая руки к груди.
— Дружок, — сказал вдруг прицепившийся к материнской юбке маленький Жорж, — не огорчай маму…
В душе старшего мастера происходила отчаянная борьба. На лице обозначилось глубокое волнение.
— Я не хочу, чтобы вы упрекали меня потом, что я пренебрег вашей просьбой! — в конце концов воскликнул он. — Из любви к вам, Жанна, я прощу Винсента. Я не прав, уступая, но я уступаю, и хозяин не узнает ничего.
В этот момент в, привратницкой зазвонил колокольчик.