Лучше умереть!
Шрифт:
— Он все еще в Жуаньи?
— Да… на кладбище.
— Он умер? — вскричала Жанна.
— Ах! Ну конечно умер… о нем и не жалел никто… А вы что — родственница?
— Нет, сударыня, но я надеялась узнать у него, что стало с девочкой, которую родители отдали его матери на воспитание и не смогли потом забрать, потому что уехали из Франции.
— Давно это было?
— Двадцать один год назад.
— В то время я еще не жила в Жуаньи, — сказала консьержка. — Но когда я познакомилась с вдовой Фреми, она давно уже не брала детишек
— А как? — порывисто воскликнула Жанна.
— Матушка Фреми, не получая больше денег и желая отделаться от ребенка, обратилась к властям, а те распорядились отправить его куда-нибудь. Обратитесь в мэрию или в супрефектуру… Там вам все и скажут…
«Мэрия! Супрефектура! Власти! — в отчаянии думала несчастная мать. — Здесь, как и в Шеври, ничего не узнаешь, не выдав себя, меня же спросят, с какой стати мне понадобился этот ребенок!»
Консьержка смотрела на Жанну с любопытством.
— Вы как будто не поняли… — сказала она.
— Простите, сударыня; я вам очень признательна и тотчас же последую вашему совету. Спасибо, вы были очень любезны, и простите за беспокойство.
Жанна вышла. Ни в мэрию, ни в супрефектуру она, естественно, идти и не думала, а собиралась порасспрашивать соседей, полагая, что кому-то из них что-то может быть известно. Поэтому она пошла по соседним домам, всем подряд задавая интересующие ее вопросы. Ответы повсюду были одинаковы: не помнят… не знают, о ком речь.
Отчаявшись и потеряв надежду, она решила, что все кончено. Где же дочь, как ей отыскать ее? Про Жоржа было хотя бы известно, что он в Париже; по крайней мере, у нее были все основания так думать; значит, нужно буквально прочесать весь город. Она села в ночной поезд, проходящий через Жуаньи, и еще до рассвета прибыла в Париж — разбитая, подавленная, но готовая вновь взяться за поиски, не обращая внимания ни на какие препятствия. В пути, основательно поразмыслив, она наметила линию поведения.
«Что же я буду делать, оказавшись в Париже? В меблированных комнатах я поселиться не могу — там документы потребуют. Поездки в Шеври и Жуаньи обошлись недорого. Оставшихся денег хватит, чтобы снять где-нибудь под самой крышей мансарду и купить железную кровать и стул. Назову домовладельцу какое угодно имя и буду искать работу».
В Париже, в поисках жилья, никак не находя ничего достаточно дешевого, она дошла до улицы Сены. Там в глаза ей бросилась табличка: «Сдается маленькая комната с кабинетом». Окинув взглядом весьма непритязательное здание, Жанна подумала, что жилье в нем не может стоить дорого. Подойдя к помещению консьержки, она спросила:
— Сударыня, у вас сдается комната?
— Да, комната и кабинет, на седьмом этаже… Сто сорок франков.
— Можно посмотреть?
— Конечно. Помещение свободно. Сейчас я вас провожу.
— Меня это устраивает, —
— Как вам угодно. Только предупреждаю: у нас платят вперед.
— А я сейчас и заплачу.
— Вот и хорошо. Хозяин разрешил мне подписывать бумаги вместо него. Так что я вам сразу же и квитанцию выдам.
Жанна отсчитала тридцать пять франков и получила квитанцию, выписанную на имя Лиз Перрен — так она назвалась. Сверх того, в качестве чаевых, она выложила пятифранковую монету, что тотчас же обеспечило ей расположение консьержки.
— Бегите покупайте все, что вам нужно… — сказала та, — я помогу вам устроиться.
— А где здесь можно купить подержанную мебель?
— Совсем рядом, на улице Жако, слева.
Беглянка отправилась в указанном направлении и по очень скромной цене приобрела самое необходимое. Возвращаясь в свое новое жилище, она зашла в дешевый магазинчик, где продавалось все подряд, и почти за бесценок купила немного белья и кое-какую одежду. К четырем часам жалкая мебель уже была расставлена по местам, а в угольной печке пылал огонь. Решив подсчитать, на. какие средства ей теперь придется существовать, Жанна высыпала содержимое кошелька и убедилась, что жить ей почти не на что.
«Если я не хочу в самое ближайшее время умереть от голода, — подумала она, — нужно быстро найти работу».
Она вышла, намереваясь где-нибудь поесть, и, сразу же вернувшись, улечься спать. Шагах в пятидесяти от дома она увидела винную лавочку, над которой красовалась вывеска: «Привал булочников».
Жанна вошла.
Усердно работая, Люсьен Лабру дожидался дня, когда наконец по рекомендации Жоржа лично предстанет перед миллионером-промышленником, который ни в чем не может отказать своему адвокату. Следуя совету товарища, он никому ни слова не говорил о своих планах — за исключением Люси, да и той не назвал имени человека, на работу к которому рассчитывал попасть.
Впрочем, Люси это имя и не интересовало. Главным для нее было то, что работу он нашел, а значит, и свадьба уже не за горами. Видя, что жених перестал грустить, девушка повеселела и стала еще энергичнее работать. В тот самый момент, когда Люси закончила первую половину той весьма тонкой работы, которую доверила ей госпожа Опостин, было девять часов утра.
«Времени у меня хватит только на то, чтобы быстренько позавтракать, — размышляла она, — а иначе я рискую вообще остаться без завтрака. После примерки — а она непременно затянется, ведь, судя по всему, на эту клиентку угодить непросто, — нужно забежать в мастерскую за мелочами и показать заодно сметанное платье госпоже Опостин».