Лучше воздержаться

Азимов Айзек

— Микеланджело все бы отдал за ту способность к восприятию цвета, какой обладает глаз венерианца, — заявил он Энтилу. Тот гордо выпятил грудь.

— Каждая раса имеет свои отличительные черты. Я часто жалею, что мой слух не в состоянии уловить легкие изменения тона и модуляции звука, что, говорят, запросто доступно землянам. Вероятно, тогда я мог бы оценить всю прелесть вашей земной музыки. Но для меня она — однообразный шум.

Они пошли дальше, и с каждой минутой мнение Карла о венерианской культуре становилось все выше. Тут

были тысячи и тысячи продолговатых металлических полосок, связанных вместе и сплошь испещренных линиями и овалами венерианского письма. Карл понимал, что на них могли быть запечатлены такие тайны, за раскрытие которых многие ученые Земли отдали бы полжизни.

А когда Энтил указал на какой-то крошечный предмет шести дюймов высотой и сказал, что, согласно надписи, это какой-то тип атомного конвертера с кпд в несколько раз больше, чем у теперешних земных моделей, Карл взорвался:

— Почему вы не откроете эти тайны Земле? Да знай земляне о ваших достижениях в прошлые века, венерианцы занимали бы гораздо более высокое положение, чем сейчас.

— Да, они бы использовали наши прошлые достижения, это точно, — с горечью ответил Энтил, — но ни за что не ослабили бы хватку, которой вцепились в Венеру и ее народ. Я надеюсь, ты не забыл, что обещал хранить тайну.

— Да, я буду молчать, но, по-моему, вы совершаете ошибку.

— А я считаю, что нет. — Энтил повернулся, готовый уже уйти из этого алькова, но Карл попросил его подождать.

— А разве мы не зайдем в эту комнатку? — спросил он.

— Комнатку? Какую еще комнатку? Тут нет никакой комнаты.

Брови у Карла удивленно подпрыгнули, и он молча указал на узкий проем, достигавший по высоте половины стены.

Венерианец пробормотал что-то себе под нос и опустился на колени, ощупывая проем тонкими пальцами.

— Помоги мне, Карл. Мне кажется, эта дверь была заделана не для того, чтобы ее открывали. По крайней мере, о том, что она здесь, не написано ни в каких документах, а уж лучше меня вряд ли кто на Венере знает руины Аш-таз-зора.

Они принялись вдвоем отталкивать панель стены, которая неохотно и со скрипом уступила и подалась чуточку назад, а потом вдруг легко отодвинулась, и они от неожиданности влетели в крошечную, почти пустую каморку за ней. Балансируя, они вновь обрели равновесие и огляделись.

* * *

Землянин указал на ломаные, рваные полоски ржавчины на полу и на линию, оставшуюся в месте соединения двери со стеной.

— Крепенько же, видать, ваш народец запечатал эту комнату. Цепи разорвались только потому, что давно проржавели. Не иначе как тут что-то прятали.

Энтил покачал своей зеленой головой.

— Когда я в последний раз приходил сюда, тут никакой дверью и не пахло. И однако… — Он поднял атомитовую лампу повыше и быстро оглядел комнату. — Похоже, здесь все равно ничего нет.

Он оказался прав. Кроме не поддающегося описанию прямоугольного

комода, стоявшего на шести коротких ножках, там было невероятно много пыли и царил затхлый, почти удушающий запах давно закрытых гробниц.

Карл подошел к комоду и попытался вытащить его из угла, где тот стоял. Комод не поддавался, но под настойчивыми пальцами Карла сдвинулась крышка.

— Крышка съемная, Энтил. Смотри! — Он указал на небольшое углубление внутри, где лежала квадратная пластинка из какого-то стекловидного вещества и пять цилиндров шестидюймовой длины, по форме напоминающих авторучки.

При виде этих предметов Энтил заверещал от восторга и впервые за время знакомства с Карлом разразился потоком свистящей венерианской тарабарщины. Он взял стекловидную пластинку и внимательно ее осмотрел. Карл тоже: его переполняло любопытство. Пластинка была густо испещрена многоцветными точками, но, похоже, не она вызвала ликование Энтила.

— Что это такое, Энтил?

— Один полный документ на нашем древнем церемониальном языке. До сих пор нам попадались лишь разрозненные отрывки. Это великая находка.

— А ты можешь расшифровать его? — Теперь Карл смотрел на этот предмет с большим уважением.

— Думаю, что смогу. Это мертвый язык, я в нем почти не разбираюсь. Видишь, это цветовой язык. Каждое слово обозначено сочетанием из двух, а то и трех цветных точек. Цвета, правда, весьма тонко дифференцированы, и землянину, даже найди он ключ к этому языку, пришлось бы пользоваться при чтении спектроскопом.

— А ты можешь поработать над ним прямо сейчас?

— Да, пожалуй, смогу. Свет атомитовой лампы похож на дневной, и, вероятно, особых трудностей у меня не возникнет. Однако это дело требует времени, так что ты, пожалуй, продолжай осмотр. Заблудиться не заблудишься, если будешь оставаться в этом здании.

Карл ушел, взяв вторую атомитовую лампу, а Энтил склонился над древней записью, кропотливо расшифровывая ее.

Землянин вернулся через два часа, а Энтил так и сидел в том положении, в каком он его оставил. Правда, теперь на лице венерианца было выражение ужаса, которого прежде не было. «Цветовое» послание, будто ненужное, валялось у его ног. На шумное появление землянина он не обратил ровно никакого внимания. Будто окаменев от страха, он сидел и смотрел в одну точку. Карл подскочил к нему.

— Энтил, Энтил, что случилось?

Голова Энтила, будто погруженная в вязкую жидкость, медленно повернулась, а глаза невидящим взором посмотрели на Карла. Карл обхватил его за тонкие плечи и безжалостно потряс.

Венерианец пришел в себя. Высвободившись из объятий Карла, он вскочил на ноги, взял из комода в углу пять цилиндриков, причем взял как-то неохотно, и сунул их в свою сумку. Туда же он положил и расшифрованную пластинку.

Потом закрыл крышку комода и сделал Карлу знак, что они уходят.