Лучшее эфирное время

Коллинз Джоан

То же происходило и с Сэмом. Эпические приключенческие фильмы, в которых он блистал в пятидесятых, шестидесятых и семидесятых, уже отжили свой век и пользовались популярностью лишь на телеэкране, появляясь в ретроспективных показах. Последние три фильма Сэма потерпели полное фиаско. Молодая зрительская аудитория сегодня уже не воспринимала главного героя почти полувекового возраста. Ньюман, Редфорд и Николсон – другое дело, они были специфичны. Совсем не похожие на героев Сэма, истинные суперзвезды. Сэм же был последователем старой актерской школы – школы Кэри Гранта, Роберта Монтгомери, Уильяма Пауэлла. Их стиль – живой ум, утонченность, недосказанность, блеск, романтизм, авантюра – сегодняшними детьми уже не воспринимался. А именно дети оставались единственной опорой кинематографа,

заполняя пустующие кинозалы. Те, кто постарше, то есть все, кому за двадцать восемь, предпочитали оставаться у домашнего телеэкрана. Вечерний выход из дома обходился слишком дорого. Если в семье дети, надо заплатить няне, а уж если выбрался из дома, то, перекусив на улице хотя бы гамбургерами, запарковав машину и купив билеты в кино, рассчитывай на полсотни долларов за двоих. Так что семейная публика предпочитала оставаться дома, где можно было спокойно, не снимая тапочек, следить за хитросплетениями новейших телесериалов, таких, как «Старски и Хатч», «Ангелы Чарли» или «Даллас», и наслаждаться игрой любимых актеров шестидесятых – семидесятых, вроде Сэма Шарпа, в фильмах тех лет, которые охотно предлагало телевидение.

Сэма всегда приятно удивлял высокий рейтинг его фильмов на телевидении. Как правило, они выходили в лучшее эфирное время, наравне с новейшими телешоу, и неизменно «рейтинг Нильсена» свидетельствовал о популярности Сэма среди телезрителей. Его «телеквота» была одной из самых высоких, хотя он никогда не снимался специально для телевидения.

Несмотря на то что телекомпании и продюсеры не признавали этот показатель, «телеквоты» (ТВК) были своеобразным конкурсом на популярность, который проводился среди зрителей в обстановке полнейшей секретности, так как гильдия актеров кино считала это «неконституционным». Тем не менее конкурсы продолжались, и те актеры, которые получали наивысшие ТВК, имели высшие ставки. И лучшие роли.

Втайне от всех Эбби предложил Сэму сняться в «Саге». Устоять перед таким предложением было трудно. Пятьдесят тысяч за серию, по меньшей мере тринадцать серий в течение года, а в случае успеха сериала телекомпания гарантировала еще двадцать три серии на следующий сезон. Это означало миллион чистой прибыли за год. Сэм серьезно задумался, но Сисси пока ничего не говорил.

Ему предстояло сыграть главу семейного клана фабрикантов и модельеров одежды из Ньюпорта. Предполагалось несколько съемочных недель в Ньюпорте – две-три в сезон, и Сэма очень вдохновляла эта перспектива: он обожал океан, и, кроме того, была возможность блеснуть на своей огромной, девяностопятифутовой яхте. Его персонаж, Стив Гамильтон, имел преданную жену, двух бывших жен, враждующих за наследство, и шестерых детей – по мальчику и девочке от каждого брака.

Сэму предстояло сниматься два-четыре дня в неделю, не больше десяти часов в день. Внимание к его персоне обещало быть исключительным. Ему будет предоставлено право одобрения актерского состава, директора фильма, сценария, в его распоряжении будут дублер, круглосуточно – слуга и повар в студии, оплачиваемые компанией, гардероб, выполненный его лондонским портным Дугом Хайвардом, которого дважды в год за счет компании будут приглашать для примерок. Естественно, всю одежду он сможет оставить себе. Кроме того, его ожидали «кадиллак» с затемненными стеклами и шофером, который будет доставлять Сэма в студию и обратно, а также личные гример и парикмахер, которые займутся его внешностью.

Да, компания сулила щедрости небывалые – не сравнить с тем, что имеют другие актеры на телевидении. Сэм был серьезно заинтересован. Очень серьезно. Жаль, что отец не дожил до этого дня и не видит, каким большим человеком он стал. Не Джон Уэйн, конечно, но все-таки…

Джон Уэйн. «Настоящий мужчина, – говорил о нем отец, когда по субботам они, бывало, выбирались в кино в Талсе, где Сэм родился и вырос. – Вот мужчина, сын. Присматривайся, как он ходит и говорит. В нем нет ни капли чужого дерьма, парень. Таким должен быть настоящий мужчина. Он босс, глава семьи, кормилец, он всегда на виду, запомни».

Маленький Сэм кивал, с благоговейным трепетом взирая на огромное черно-белое изображение ковбоя на экране. Джон Уэйн был и без того мощной фигурой,

но экран еще больше усиливал впечатление. По правде сказать, Уэйн немногим отличался от Хэнка, отца Сэма. Хэнк был огромного роста, мужчина ковбойского типа, с лицом, словно высеченным из гранита; он жевал табак и сплевывал его на тротуар, напивался с ребятами в баре каждый субботний вечер. Завершая попойку непременной дракой, он шел домой, в свою крохотную двухкомнатную хибару, будил Лиззи, мать Сэма, которая буквально цепенела под его взглядом, и без преамбулы, лишних слов, поцелуя или объятий набрасывался на нее, наполняя дом такими стонами, мычанием, ругательствами и звуками побоев, что Сэм оказывался невольным свидетелем происходящего. Он слышал крики матери, умолявшей: «О нет, Хэнк, нет, не сегодня, у меня кровотечение». Слышал хриплый, пропитой голос отца, который приказывал ей: «Заткнись и задери рубашку, женщина. Мне не надо смотреть на это, мне надо только кое-что туда засунуть». Слышал сдавленные крики матери, а потом ругательства отца: «Посмотри на это, посмотри, что ты со мной сделала, женщина. Посмотри на эту кровь. Ты порочная женщина, и господь Бог накажет тебя за эту грязь, что у тебя между ног». До Сэма доносился звук пощечины и приглушенные рыдания матери, когда дом уже сотрясал храп отца. Сэм шел на кухню, где, тихонечко всхлипывая, сидела мать, прижимая кусочки льда к припухшим глазам.

– Не плачь, мама, пожалуйста, не плачь, – умолял мальчик, обнимая мать.

– Я не плачу, милый. – Она пыталась сдержать слезы, прижимала Сэма к себе, убаюкивая его на теплой груди.

Это были самые нежные минуты в жизни маленького Сэма.

Когда вторая беременность Лиззи подходила к концу – до родов оставалось две-три недели, однажды вечером Хэнк возвратился домой более пьяный, чем обычно.

Несмотря на запреты доктора, он попытался опять изнасиловать Лиззи, но ей удалось справиться с ним и сбежать через другую дверь, укрывшись в доме соседей. Сэм тихонько лежал в своем закутке, переживая за мать, но с облегчением думая о том, что сегодня ночью не услышит обычной потасовки, стонов и криков. Вдруг дверь с шумом отворилась, и на фоне тускло освещенного дверного проема Сэм различил силуэт отца.

– Просыпайся, сын, – прорычал он. – Вставай, я хочу тебе кое-что показать.

Перепуганный до смерти, Сэм притворился спящим.

– Просыпайся, я сказал, – взревел отец. – Просыпайся, зассанец.

Одним рывком своей громадной ручищи он стащил Сэма с постели. Сквозь полузакрытые глаза Сэм увидел, что держал отец в другой руке. Его десятилетний разум звал на помощь, но он продолжал притворяться спящим. Это было лучше, чем смотреть на огромную красную штуку, которую зажал в руке отец.

– Проснись, сын. – Тяжелым перегаром виски Хэнк дышал прямо в лицо Сэму. – Я хочу показать тебе, как выглядит настоящий мужчина. – Спишь, да? Ну хорошо, ты сейчас проснешься, соня. Я буду учить тебя жизни.

Тяжелый удар обрушился на мальчика. Сэм съежился, забившись в угол кровати. Он с трудом осознавал, что делает отец. Его массивная штука, подобная шлангу, красная и опухшая, была у него в руках, и он все тянул ее, сильнее и сильнее.

– Видишь, парень, это член. Посмотри на него. Это вот то, что у Джона Уэйна и у всех нас, настоящих мужчин, между ног. Ну-ка, давай посмотрим, что там у тебя, сын. – Другой рукой он стянул с Сэма пижаму. – Ой, взгляните только! – Хэнк покатился со смеху. – Это не член, парень, это скорее похоже на маленький наперсток. Вот у меня – член, запомни, парень, и, если мужчина не загонит его в какую-нибудь бабу, тогда он должен делать вот так. – Сэм с ужасом смотрел, как рука отца все быстрее и яростнее терла член, и боялся, что он вот-вот взорвется.

Только он так подумал, это и произошло, и отец, по-волчьи взвыв, с тяжелым грохотом рухнул у стены.

Несколько лет спустя мальчик по имени Бобби завел Сэма в ванную после школьных занятий и, гордо вытащив из брюк довольно большой для тринадцатилетнего пенис, предложил Сэму дотронуться до него, и тогда Бобби сделает то же самое Сэму. Впервые в своей короткой жизни Сэм испытал сексуальное удовольствие. Его это настолько взволновало, что в последующие два года они с Бобби встречались два раза в неделю.