Лучшее лекарство
Шрифт:
Особенно если «кем-нибудь» стану я сам.
5. Безючий бежок
Вы ни за что не поверите в то, что произошло следом. На уроке искусства ко мне подошла Богиня собственной персоной! Я даже сперва подумал, что мне померещилось: очков-то теперь нет. Её никто не волочил сюда, не толкал, она не кричала или ещё что в этом роде, так что я логично заключил: она здесь, чтобы посмеяться над всей нелепостью противостояния Йети с Хлюпиком. Нельзя же упустить возможность поглумиться! По тому я и не особо беспокоился
В тот момент мы делали коллажи, так что на столе лежала куча всякого хлама, и Энгу пришла в голову гениальная идея приободрить меня с помощью эксперимента. Какого? Засунуть полную ложку чего-нибудь нам обоим в рот. Я выбрал песок, а он – блёстки. Да-да, само собой, мы проверили предварительно, что песок и блёстки не токсичны. Мы ж не полудурки! Задачей нашего исследования было выяснить, как долго мы сможем удерживать эти субстанции в полости рта, пока та не заполнится слюной и нам не придётся всё выплюнуть. Кто первый не сдержится – проиграл.
Мы только-только начали, когда Богиня решила подойти ко мне со своей фирменной еженедельной усмешкой. Но знаете что? Усмешки-то не было! Она просто улыбнулась, протянула мне руку и произнесла: «Вот. Ты обронил это».
Разве это не самая романтическая вещь, которую вам доводилось слышать? Я был так рад, что она вообще со мной заговорила, что даже не заметил, как она села на парту. Скосив на неё глаза, я попытался сказать что-то, но, поскольку во рту был песок, это было не так-то легко.
– Э, м-м-м, Лусы, – получилось у меня. – Гм. Шпашыба.
Я замолчал.
Она уставилась на меня.
Я почувствовал, что задыхаюсь.
Тогда-то я и проглотил небольшую часть слюнно-песочного коктейля (абсолютно тошнотворная штука, не рекомендую вам её). Я подавился, попробовал сплюнуть, запаниковал.
Что, если я задохнусь до смерти? Стоила ли любовь такой жертвы? Представьте надпись на моей могиле:
Здесь покоятся бренные останки Филипа Райта, который трагически погиб, наевшись песка, когда скрывался от женщины, которую любил
Я крепко сжимал зубы, но струйка слюны всё равно просочилась в уголке рта. И тут всё. Я не мог сдержаться. (Инстинкт самосохранения и желание вдохнуть определённо сильнее стремления выглядеть круто.) Я раскрыл рот, чтобы вдохнуть, но из-за этого подавился ещё раз, уже по-серьёзному, – и язык мой сам собой выбросил на волю покрытую слюной песчаную котлету. Прямо на ногу Люси.
Котлета эта была ну очень похожа на небольшую какашку. Люси, потрясённая, разглядывала её.
Я постарался что-то произнести, но с остатками песка во рту это было всё равно сложно. Удалось выдавить одно слово: «Брашты».
– Вот так всегда, – ответила она. – Я только хотела помочь.
Она поправила свои золотистые божественные локоны и надменной походкой удалилась.
Энг тем временем, умирая со смеху, выплёвывал блёстки на бумажное полотенце.
– Классный ход! – воскликнул он. – Так ей язык ещё никто не показывал! Ждо-о-о-о-орава!
– Бажалста, –
– Баклажан? Ты и правда бросил ей песочный баклажан! – не унимался Энг.
– Што ды за друг!
И теперь уже мы оба ржали как кони.
Только в этот момент я обратил внимание, что Люси оставила на столе передо мной. Мои очки. Она забрала их после драки, принесла мне, а я даже не сказал спасибо. Она уже вернулась к Холли и другим подружкам, которые носились вокруг неё будто стайка слабоумных сурикатов: ворковали, осматривали, иногда исподтишка бросали взгляд на меня, а затем резко отворачивались. Лицо Люси покраснело и выглядело угрожающе, а уж Холли, Вождь Сурикатов, зыркала на меня убийственно-злобно. Надо признать, сурикаты – очень верные создания. Это в них стоит ценить. Ох! Вот же я облажался-то. Единственный за всю жизнь шанс по-человечески поболтать с Богиней – а я поедаю песок, будто вышедший из-под контроля трёхлетка.
Вам это покажется невероятным, но день дальше стал ещё хуже. Следующим шагом в преисподнюю стали два урока английского.
И, к ещё большей моей «радости», миссис Грей категорически отказалась повторить те стихи, о которых она рассказывала неделю назад. Мы двинулись дальше к – вдумайтесь! – деловым письмам. Вот объясните: мне двенадцать лет, и я даже на какую-нибудь экскурсию на соседнюю улицу не могу поехать без бумаги с маминой подписью. Если вдруг мне нужно деловое письмо, это определённо к ней. Спорить и возмущаться я не люблю, так что я исправно переписал с доски все советы, и это было для меня серьёзной задачей – видеть что-то удавалось только половинкой очков. Мне приходилось закрывать один глаз, поскольку разбитая линза превращала мир в подобие калейдоскопа.
Но я не потерял надежды разобраться с этим стишком, поэтому внимательно оглядел кабинет в поисках каких-либо четверостиший о безответной любви или намёков на то, где они могут находиться. Безуспешно. Тут были только плакаты, растолковывающие, что такое метафора или как что-то там правильно пишется. И тогда я подумал: можно же спросить миссис Грей лично. Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе! Это метафора. Видите, я не зря трачу лучшие свои годы в школе.
Когда урок закончился и все сбежали, я задержался, чтобы поговорить с учительницей. Она вздохнула.
– Филип Райт заинтересовался поэзией! – воскликнула она, услышав мою просьбу. – С чего вдруг-то? С чего бы это?
Тогда я залепетал что-то о том, как я люблю стихи. Её это определённо не убедило.
– Иногда я даже сам пишу, – соврал я. – Когда никто не видит, – добавил я, чтобы звучало правдоподобнее.
– Филип! – улыбнулась миссис Грей. – Да ты тёмная лошадка!
Какая лошадка? А, пофиг. Просто дайте мне уже стих!
– Что ж, – в итоге произнесла учительница. – Так уж случилось, что у меня осталось несколько копий. Могу одну тебе отдать. Если уж тебя это вдохновит.